Monday, 15 April 2013

Краткий исторический обзор Бессарабии (1903) -Зозулинов




< Назад  |  Оглавление  |  Вперёд >



  Название Бессарабия происходит от Бассараба, вождя племени бессов или басторнов, неизвестного Геродоту, но, по Страбону, составлявшего часть народа гетов, жившего, во времена Геродота, в центральных областях гор Гемус (Балкан). В конце II века до Р. X. бессы уже расселились из Балкан к северу, заняв земли ныншних Болгарии и Сербии, а, может быть, и южной Бессарабии. По крайней мере, Апниан, описавший войну с Римом Митридата, упоминает, что последний, желая проникнуть в Италию по направленнию берегов Дуная, должен был заключить союз с басторнами и оракийцами, говорившими (по Страбону) на одном языке. Позже о басторнах говорить и Лактанций, как о племени, изгнанном готами из страны между Днестром и Прутом, которое император Галерий принял в свои пределы (в Мизии), а затем император Проб переселил, в числе 100 тысяч, в Фракию. Романизованные через смешение с римскими колонистами бессы, геты и фракийцы в XI — XII веках по Р. X. стали переселяться с правой стороны Дуная на северную его сторону, в Трансильванию, где образовали несколько отдельных валашских округов или уделов, под властью своих вождей, в зависимости от угорских (венгерских) королей. После нашествия Батыя на Венгрию, владелец одного из таких уделов — Вакарашского — Раду-Негру, происходивший из древнего и могущественного рода Бассараба, поднялся со всем своим уделом и, перейдя на южные склоны Карпат, основал на обширных полях Кымпо-Лунго (Долгополье) новое государство—Валахию. Это государство, по своему владетельному роду, нередко называлось землей бессарабской («цара Бессарабяска»), а поздне название Бессарабии стало применяться только к юго-восточной части Валахии, — сначала отторгнутой от нее одноплеменными молдаванами, а потом перешедшей под турецко-татарскую власть. Затем, это название постепенно распространилось и на остальные части нынешней Бессарабской губернии, т. е. на все пространство от границ Галиции до Черного моря, между рекамни Прутом и Дунаем с запада и юга и Днестром—с северо-востока и востока.

   В глубокой древности все области нынешней России, лежащие над Черным морем и нижним течением Дуная, назывались Киммерийскими. Не ранее VIII вка до Р. X. они становятся известными грекам под именем Скифии, хотя некоторые и желают видеть скифов в тех «доителях кобылиц» («гиппомолгах прекрасных, живущих молочною пищей»), о которых упоминается в Илиаде (песнь XIII ст. 5). Имя Скифии, как общее понятие всех земель к северу, северо-востоку и северо-западу от Понта, впервые встречается у Гезиода, а затем у Алкея, Симонида ДЭсхила. Но только у отца истории Геродота (в четвертой книге его истории, написанной во второй половине V века до Р. X.) встречается первая попытка выделить Скифию в особую территорию в границах: с запада и юго-запада — реки Истра (Дуная) и земель агофиров (западные и южные отроги Карпат); с юга—линии вдоль свверного берега Черного моря, Таврического полуострова и Азовского моря; с востока — реки Танаиса (Дона и Донца), и с севера — земель меланхтонов, андрофагов и невров. Об этих последних народах Геродот пишет, что «земли, к северу от Скифии лежащие, никому неведомы» и помещает их за безлюдными пустынями, под которыми следует понимать недоступность их в то время для торговых сношений.

   Скифы, по Геродоту, разделялись на скифов-сколотов — племя мирное, оседлое и земледельческое, охотно вступавшее в торговыя сношения с греками и отчасти слившееся с последними, образовав «нечистых эллинов»,—и на господствовавших над ними скифов-паралатов .или царских, свирепых кочевников, наводивших ужас своими набегам на различные государства Азии особенно в VII веке до Р. X. Об этих последних говорили не раз в своих пламенных речах израильские пророки (Вог и Магог Библии); они же были известны персам под именем саков, против которых, из мести за вторжение их в Персию, Дарий Гистасп предпринял около 515 года до Р. X. свой поход. Тщетно разыскивая жилища и поле битвы неуловимого врага, Дарий, по Страбону, не заходил дальше равнины между Днестром и Дунаем, на котором построил мост между городами Трозьми (нынешний Матчин) и Эгинуса (Тульча).

   Вероятно, со времени похода Дария, в войске которого было много греков, последние и начали появляться на берегах Черного моря и впадающих в него больших рек, поняв выгоды торговых сношений с скифами-сколотами. Геродот упоминает уже о тиритах, народе эллинского происхождения, живших при впадении Днестра в море, где, при Днестровском лимане, находился их главный город Тирас (Оксия — Геродота; Офиуза— Плиния), совпадавший по местоположению с нынешним Аккерманом. Но допустимо также предположение, что и раньше похода Дария на побережье Черного моря имелись греческия поселения. По крайней м.ере, Геродот, считая центральным пунктом Скифии город Ольвию, на правом берегу Буга при впадении в море (в одной версте от нынешняго села Ильинского или Парутина), приписываетоснование его ионянам, выходцам из Милета (в VII веке до Р. X.).

   Не подлежит никакому сомнению, что под общим названием скифов, как обитателей Скифии, как у Геродота, так и у позднейших писателей (Диона Хризостома, Страбона, Птолемея), разумелось несколько народов различных рас и степеней культуры. По мнению проф. Миллера, скифы царские или кочевые принадлежали, вероятно, к группе народов урало-алтайских и явились в страну позднее великого переселения народов, тогда как скифы-пахари—происхождения арийскаго, частнее—иранского. И по Геродоту, скифы говорили на различных языках, так что для сношения с крайним восточным илеменем «агриппаями» как эллины, так и западные скифы пользовались семью переводчиками и столькими же языками.

   В 399 году до Р. X. Филипп Македонский перешел через Дунай и, разбив на голову скифского царя Атея, опустошил всю страну, загнал бесчисленные стада рогатого скота и табуны лошадей и захватил в плен до 20 тысяч скифских женщин и детей. Устрашенные скифы-паралаты навсегда оставили нынешнюю Бессарабию и переселились на восток от Днестра. Но и здесь недолго удерживали власть. Силы их были значительно ослаблены войнами одного из преемников Александра Великого, Лизимаха, и окончательно сломлены могуществом Митридата, полководец которого Диофант основал в Таврической земле г. Евпаторию и Босфорское царство, присоединенное как к владениям своего повелителя. Лишь группы курганов (у нас, в Бессарабии, на берегу реки Прута между селениями Бранештами и Костештами, белецкого уезда) остались воспоминанием о временах скифов, погребавших там своих царей.

   Вслед за удалением, после похода Филиппа, царских скифов из низовьев Дуная и побережья Черного моря, начались движения с юга, от Балкан и правого берега Дуная, в наддунайские и поднестровские области народа гетов (у римлян — даков). С гетами столкнулся в 335 году до Р. X. Александр Македонский в окрестностях нынешнего Кагула. Рассеяв горных жителей Фракии, он перешел Балканы и, после неудачной попытки против острова Певке (при устье Дуная), куда удалились от него Трибаллы, переправился через Дунай, явился в пустыню гетов и разрушил их город. Поход Александра ознаменовался сооружеиием на берегу Дуная, на месте нынешней Килии, города Ахиллея и храма в честь Юпитера, Нептуна и Дуная, благополучно перенесшего его с одного берега на другой.

   Независимо этого, из-за Дона стали двигаться на запад савроматы, совершенно вытеснившие и рассеявшие царских скифов и скоро столкнувшиеся с гетами. Смешение савроматов, народа, как полагают иранского происхождения, с племенем скифов-сколотов и народом гетов сопровождалось возникновением между нижним течением Днепра и нижнимтечением Дуная нового скифского царства, под главенством гетов. В половине I века до Р. X. царство гетов достигло высокой степени могущества и простиралось от Карпатских гордо Дуная и Днепра. Царь гетов Бебериста, пользуясь, по словам Страбона, прорицаниями жреца Декенея, как повелениями богов, получил неограниченную власть над своим народом и приучил подвластныя ему племена к постоянному труду, воздержанию от пьянства и повиновению законам. Геты выстроили много городов, занимались хлебопашеством и скотоводством и вели торговлю с греками.

   Возрастание могущества гетского государства начало беспокоить римлян еще при Юлии Цезаре, замышлявшем против него поход, которому помешала только его смерть. Но мысль Цезаря осуществил Октавиан Август, поручивший ведение войны с гетами Элию Катту, который разбил гетов и перевел 50 тысяч пленных на южный берег Дуная, в Мизию. Другой победитель гетов Тиверий Сильван заставил переселиться в Мизию еще 100 тысяч жителей царства. Но после этого гетское царство снова возвысилось. Геты мужественно отражали все нападения римлян и, в отмщение, сами совершали набеги на римския владения.

   Особенно удачные войны с Римом вел гетский царь Децебал, ко времени царствования которого (86—105 г. по Р. X.) относят расселение в Дакии и нынешней Бессарабии евреев после разрушения в 70 году императором Титом Иерусалима. В это же время, при Домициане, началось во всей римской империи второе гонение на христиан, которые находили приют в независимом гетском государстве. Но христианство между гетами начало распространяться и раньше: по преданию, еще около 50 года в Дакию, для проповеди евангелия, явился св. апостол Андрей Первозванный.

   Децебал в 87 году сам переходит с хорошо обученным войском на правый берег Дуная, несколько раз разбивает римские войска и отнимает от римлян Фракию. Это заставило императора Домициана заключить с Децебалом в 89 году постыдный мир, купленный ценою дани. Попытка императора Юлиана в 94 году освободиться от этого позора окончилась неудачей, и Рим, пред которым преклонялся весь мир, продолжал уплачивать гетам дань в течение 12 лет. Все это время Децебал строил новые крепости, обучал войска, сооружал боевые машины и, вообще, делал громадные приготовления к борьбе. Узнав об этих приготовлениях, император Траян (98 — 117 г.) с своей стороны приступил к обширным и приготовлениям к войне, чтобы навсегда покорить гетское государство. Выстроив через Дунай огромный каменный мост (у нынешнего м. Чернец, в Румынии) и воздвигнув около него сильное укрепление (Турн-Северин), Траян в 105 г., лично предводительствуя 60- тысячным отборным войском, перешел Дунай, взял укрепленную столицу гетов Сармигетузы и в конец сокрушил могущество Децебала, который, вместе со своими приближенными, окончил жизнь самоубийством. После того Траян занял всю страну гетов и обратил ее в римскую провинцию под именем Дакии. Это событие увековечено сохранившеюся доныне в Риме Траяновою колонною, на которой изображены покоренные народы Дакии, и целым рядом римских монет, отчеканенных в честь побед Траяна. Изображенные на Траяновой колонне геты, по наружности и по костюму, очень сходны с типом народов славянских.

   Тотчас же по вступлении в Дакию, Траян повелел сенату выслать из всех частей империи колонистов для заселения завоеванной страны. Между этими колонистами он распределил свободные земли Дакии, защитив страну крепостями с римскими гарнизонами. Из них в Бессарабии находились: Палада (где ныне Болград), Траянул (на Пруте, против с. Вадулуй-Исак), Арбиум (ныне Рени), Картал (около Кагула), Бричиа (ныне Бричаны), Лопушна, Неморены, Сморнис (Измаил). При Траяне латинский язык вошел в общее употребление. Ему же приписывают ограждение Дакии валами, следы которых видны и теперь.

   Господство римлян в Дакии продолжалось до вторжения в нее готов, народа германского, который, производя хищнические набеги на Дакию Траяна, около 216 года, при императоре Каракалле, занял Бессарабию. В 271 году император Аврелиан вынужден был формально признать границею империи Дунай и уступить Дакию готам, «с тем чтобы они защищали северные границы империи от вторжения друг их варваров». При этом римляне и часть дакийского народа переселились на правый берег Дуная, в Мизию; значительное же число жителей осталось на родине, откупаясь от готов данью. К концу IV века готы разделились на остготов, живших между Днестром и Доном, вестготов,—между Днестром и Дунаем. Остготы, при короле своем Эрманрихе, покорили много народов севера, между которыми узнают чудь, мордву, весь, мерю, черемису, и подчинили своей власти языгов, роксоланов, венедов и прибалтийских эстов; из них венеды признаются предками позднейших славян. Вестготы, с своей стороны, при короле Атанарихе, вполне подчинили туземное население, которое в 369 году помогало императору Валенту в войне с ними. Это туземное население, состоявшее из дакийцев, кельтов (вышедших из Галлии еще в IV в. до Р. X. и побежденных гетами), славян, римлян, греков, евреев и германцев, впоследствии ясно выступает со своим преобладаюшим славянским характером.

   К четвертому же веку по Р. X. относится и принятие готами христианской веры, с которою они начали знакомиться еще со времени первоначального поселения в Траяновой Дакии. Еще Тертуллиан, церковный писатель II века, помещал гето-даков в числе христианских народов. Вблизи их страны, в последней четверти III века была учреждена томитанская епархия, резиденцией которой был г. Томи (на месте нынешнего Кюстенджи, в Добрудже). Она, по всей вероятности, простирала свое влияние и на северную сторону Дуная. В 323 году, как повествует Беккер в своей всемирной истории, Константин Великий, желая наказать готов за набеги на византийскую империю, перешел Дунай, явился в Бессарабию и, руководимый, по словам Созомена, сновидениями и знамением креста,- прошел победоносно по всей земле варваров, обратив их в христианство. Вероятно, к этому времени относится и учреждение отдельной от скифкой томитанской епархии готской епархии. По крайней мере, на первом вселенском соборе в 325 году, присутствовал кроме скифкоо епископа и митрополит готский или босфоританский (из Готфи) Фофил. При гонении на христиан туземцев, воздвигнутом вестготским королем Атанарихом в 372 году, пострадали святые мученики Савва готский, утопленный в реке Миссове, Никита готский и другие. Почти одновременно с этим гонением часть готов с знаменитым своим епископом Ульфилой, который перевел Святое Писание на готский язык, перешла в арианство и, теснимая гуннами, переселилась в Мизию. Но оставшаяся на родине часть их, благодаря усилиям св. Иоанна Златоуста, возвратилась к православию, приняла православного епископа Унилу, после смерти которого в 404 году просила о присылке нового епископа.

   Готов вытеснили и заменили собою гунны — народ монгольского происхождения. Перейдя в Европу около 374 года, под предводительством Баламира, гунны направились к серным берегам Черного моря, предавая все огню и мечу и увлекая за собою встречавшияся на пути массы других кочевников, а затем вторгнулись в Бессарабию и заняли всю Дакию Траяна. Главная масса вестготов искала спасения в пределах византийской империи и переселилась за Дунай. Но гунны, в своем неудержимом стремлении на запад, не остановились на завоевании Дакии Траяна и достигли Паннонии, откуда и властвовали над покоренными ими народами, совершая частые опустошительные набеги на западные и восточные части римской империи. При знаменитом царе своем Аттилле гунны в 446 году разбили две восточные римские армии, разрушили во Фракии и Македонии до 70 городов и заставили императора Феодосия заключить мир с уплатою ежегодной дани в 2,000 фунтов золота. В 451 году Аттила двинулся с полумиллионным войском, набранным из разных подвластных народов, в Галлию, но был разбит римским полководцем Аэцием. После смерти Аттилы в 453 году гуннское царство распалось. Наследники его разделились на племена, при чем Бессарабия досталась одному из этих племен — гепидам, во главе с сыном Аттилы, Иннахом.

   Еще во время нашествия Аттилы на западную Европу, стали подвигаться на юг и юго-восток анты, славянского происхождения, жившие в северо-восточной части нынешней России, и болгары (волгари)—из-за Волги и Камы. По распадении гуннского царства, остававшиеся в Дакии Траяна готы переселились сначала в Паннонию, а затем в нижнюю Мизию, откуда, с разрешения императора Зенона, отправились в 488 году, под предводительством короля Теодориха в Италию. Нынешняя Бессарабия, по-видимому, снова становится римскою провинциею. По крайней мере из Прокопия мы знаем, что в 545 году император Юстиниан уступил антам, обитавшим в то время между Днепром и Днестром, область, лежавшую к северу от Дуная с разоренным городом Турисом (Тирас—Аккерман), переименованным этим славянским племенем в Белгород. Поселившись в Бессарабии и заняв, таким образом, прежнюю страну вестготов (тервингов), анты, может быть, сами переименовали себя в тиверцев, о которых упоминается в летописи Нестора одновременно с угличами, как переделали на ссвой лад многия другия готские слова, вошедшие в их язык. Несмотря на уступку им южной Бессарабии, анты постоянно вторгались в пределы византийской империи. Но и сами они подвергались набегам разных, вышедших из Азии, кочевых народов, поочередно господствовавших в степях южной России.

   В 560 году авары, народ турецкого происхождения, устремившись на запад, разгромили и подчинили своей власти понтийские народы, в том числе антов и других славян на Днепре и Днестре, в нынешних Бессарабии и Румынии, а отсюда продолжали свой путь к самым границам франкской державы. Проходя через земли, уже заселенные славянами, авары увлекали их за собою, а потом, как своих подданных, поселяли на завоеванной территории, всячески угнетая их и заставляя на себя работать. Мало-по-малу славяне сосредоточиваются и на нижнем Дунае под властью своих вождей, находившихся в вассальной зависимости от аваров, которые часто принуждали их к набегам па византийскую империю. Желая наказать дунайских славян за эти набеги, император Маврикий в 593 году послал против них своего полководца Приска, который перешел на левый берег Дуная, разбил в местности, орошаемой рекою Серетом, славянскую дружину под начальством Ардагаста и, перейдя реку Яломницу, взял столицу славянского короля Мужена, лежавшую за рекою Буссо, захватив в плен и самого Мужена.

   В 668 году болгарский вождь Аспарух занял нынешнюю Бессарабию, утвердив свое господство в углу, образуемому течением Днестра и Дуная и берегом Черного моря, и наложив дань на обитавших там славян, которые называли свою страну «Углом» — именем, записанным и в византийские летописи, с измненением в «Онглос». (Вообще, народы, селившиеся в этом углу, назывались ее угловыми: угличи—летописи Нестора; буджакские татары—от турецкого слова «буджак», что значит угол.) Из «угла» болгары Аспаруха, в течепие 10 лет, делали вторжения, с целью грабежа и разбоя, в пределы византийской империи, доходя до Фракии и разграбляя ее. Наконец, они переселились в Добруджу, укрепились в горных ущельях Балкан и покорили там разрозненные племена славян, из смешения с которыми образовался особый славянский народ, потомки котораго известны под именем болгар и в настоящее время.

   Тяжелая зависимость от аваров, приучив славян к мирному земледельческому труду и вызвав в них любовь к новой своей земле, укрепляла вместе с тем чувства сильнейшей ненависти к общему притеснителю и способствовала их сплочению и отделению от аваров, владычество которых, столкнувшись с могуществом франкского государства, было окончательно сломлено в 803 году Карлом Великим, подчинившим их и подвластные им народы запада своей власти. К этому времени относится распространение власти задунайских болгар и на левый берег Дуная, на Валахию, где жили тогда словенцы, и на юго-восточную Венгрию. А несколько позже и другия славянские племена соединяются в крепкие народные союзы под управлением своих князей и полагают основание новым государствам. К северу от среднего Дуная в 830 году основывается славянским князем Моймиром сильное государство под именем Моравии. На берегах Вислы Пяст около 860 года основывает польское государство. На берегах Волхова в 862 году — северное русское государство и почти одновременно с ним— южно-русское государство на Днепре, вскоре поглощенное северным.

   Слиянием северного и южного русских государств положено было начало восточной славянской державы — Руси, создании и расширении которой принимали участие и придунайские славяне, населявшие теперешнюю Бессарабию и Румынию. К югу от Польши и Руси находились в то время не вполне еще устроенные владения печенегов, а по берегам Черного моря, от Днепра до Дона и Кавказа, было сильное царство хозаров.

   По сказанию летописи Нестора, Олег, покорив Киев, имел в 884 году «рать» с славянским населением Бессарабии, известным под именем тиверцев и угличей. Чем окончилась эта «рать»,—в летописи не упоминается, и надо полагать, что Олег оставил неоконченным дтзло присоединения к Руси этих славянских племен вследствие появления новых кочевников — венгров или мадьяров, — народа финско-угорского происхождения, занимавших земли между Доном и Днестром и находившихся в зависимости от хозаров, которым платили дань. Главное становище венгров находилось между Доном и Днепром в так называемой Константином Багрянородным Лебедии, пока их не вытеснили оттуда печенеги. Уступая последним в численности и силе, венгры перешли в нынешнюю Бессарабию и Румынию (Ателькузу Константина Багрянородного), а затем по нижнему течению Дуная распространились и далее. Вовлеченные византийским императором Львом в войну с Болгарией, венгры жестоко опустошили ее и в несколько приемов разбили болгарского царя Симеона. Но последний вскоре оправился. Обеспечив себя со стороны греков и воспользовавшись помощью печенегов, он, в свою очередь, опустошил занятую венграми страну. Уцелевшие венгры, в соединении с полчищами их, бывшими, во время вторжения болгар и печенегов в их землю, в походе против Моравии, перекочевали около 892 года в среднедунайскую равнину, где остаются и до настоящего времени. Заслонив собою славянские племена от непосредственного давления франков и германцев, которые, сокрушив могущество аваров, стали простирать свои завоевательные и колонизационные стремления и на славянский восток,—венгры, несомненно, оказали славянской народности немаловажную услугу.

   Как только венгры оставили пределы ныншней России, разделив собою немцев и славян, процесс притяжения тиверцев и угличей к Руси возобновился. В 907 году тиверцы участвуют, в качестве союзников, в походе Олега на Царьград, а при преемнике Олега, Игоре, полководец его Свенельд покоряет угличей и облагает их данью. Имя главнаго города угличей Пересечен, с трудом взятого Свенельдом после трехлетней осады, сохранилось, по догадке Надеждина, в названии селения Пересечины, оргеевского уезда. Таким образом, «угловые» славянские племена, населявшие южную и среднюю Бессарабию, вошли временно в состав Руси. Но вскоре племена эти были оттеснены новыми кочевниками — печенегами и половцами, на северо-запад, к дулебам и хорватам первоначальной легописи, с которыми и слились. По сведениям, сообщаемыми Константином Багрянородным, в половине X века на Днестре было шесть запустевших русских городов: Белгород (Аккерман), Тунгала (Тягинь—Бендеры), Кракикаты (Сороки), Салмакаты, Сакакаты, Гианкаты. Тем не менее, сообщение между нижним Дунаем и Приднепровьем (с Киевом) было более или менее обеспечено, если не сплошным славянским населением, то, по крайней мере, рядом укреплений, ограждавших придунайскую и припонтийскую окраины России от набегов кочевников. Так, Святослав свободно проходит и завоевывает в 967 году болгарское царство, оставшись жить там в Переяславце на Дунае. Вытесненный затем Иоанном Цимисхием, он остался зимовать в Белобережьи подле Килийского устья Дуная. В 983 году, при Ярославе Мудром, по этому же пути последовал новый поход русских на Царьград. В 1116 году Владимир Мономах послал своего воеводу Ивана Войтишича, который «посажал посадников по городам дунайским». Но вскоре половцы, родственные печенегам кочевники, совершенно заступают киевским князьям дорогу к Дунаю.

   Половцы или команы появились в южно-русских степях во второй половине XI века и особенно усилили свои набеги на русские земли в XII веке. Послиз смерти Владимира Мономаха, время которого представляет самую блестящую эпоху борьбы с ними русских, половцы овладели всею полосою от Дона до Дуная. Улусы их простирались по всей Бессарабии, прикарпатской Руси, Молдавии и Валахии, и проникали даже за Дунай. В 1148 году половцы опустошают северные византийские области и доходят до Балкан. Но разлив половецких орд не затопил собою в придунайских землях местное славянское население, которое продолжало сидеть по городам, упоминаемым в Воскресенской: летописи. Таковы: Дичин (Диция)— в устьях Дуная; Килия (старая) — по правую сторону одного из дунайских гирл; Новое село (Килия новая); Аколятра — древний Ликостомион, ныне посад Вилков; Белгород (Аккерман); Черн — нынешний Григориополь (в просторечии—Чорна); Аский Торг — где ныне село Ясски (на левой стороне Днестра в Херсонской губернии). Эти окраинные русские города, оторванные от русского центра половцами, долго еще поддерживали с ним некоторую связь через посредство входивших в состав Руси белых хорват. Могущественное же галицкое княжество, владея значительною частью нынешней Бессарабии и Румынии, простирало свою власть и на подунайские русские города. Потомки древних хорватов, русины, и теперь населяют сплошною массою весь хотинский уезд и некоторые части смежных с ним уездов Бессарабии.

   В 1223 году в Бессарабии впервые появились татары. В 1226 году они напали на половцев и произвели страшные опустошения как в Бессарабии, так и в Молдавии. Затем, в 1241 году Батый с полумиллионным войском произвел нашествие на Молдавию, Валахию, Трансильванию и Венгрию и так разорил эти земли, что оставшиеся в живых жители искали спасения в неприступных ущельях гор и лесных чащах. Половцы, принявшие татарское подданство и отчасти слившиеся с татарами, легче перенесли это нашествие и остались в степях южно-русских в период татарского в них господства. Татаро-команы владели, между прочим, в нынешней Бессарабии Белгородом и дозволили вести в крае торговлю греческим и генуэзским купцам. Последние, поселившись в XII веке на берегах Черного моря, распространили свои колонии повсюду, где стали ожидать для себя торговых выгод. По Дунаю и Днестру до сих пор видны остатки их укреплений. Стены, башни и бойницы замков: Хотинского, Ольхионского (Сорокского), Тигинского (Бендерского) и Монкастро (Аккерманского) и ныне напоминают места, где предприимчивые генуэзцы обращали в золото произведения щедрой природы Бессарабии, Подолии, Валахии и Молдавии. О том, что в Бессарабии и Молдавии во время татаро-команского господства вели торговлю и греческие купцы, между прочим, свидетельствует житие св. Иоанна Сочавского, который, будучи греческим купцом из Трапезунда, пострадал в 1330 году, по наветам католика-генуэзца, в Аккермане от местного начальника-огнепоклонника. Хотя в придунайских странах не исчезло и славянское население (в Аккермане-Белгороде была даже православная епархия, которую в 1347 Г - занимал епископ Кирилл), но оно, повидимому, не имело уже связи с галицким княжеством. Русское же население северной и северо-восточной Бессарабии находило убежище от татаро-команов в пещерах скалистых берегов Днестра и его притоков, о чем свидетельствуют сохранившиеся с того времени пещерные храмы: Непоротовский в хотинском уездте, близ сел. Ломачинец; при м. Секурянах и сел. Комарове, того же уезда; Шабский — в двух верстах на юг от Сорок; ниже Вад-Рашкова в сорокском уезде; монастыри Резиновский и Городищенский, с высеченными в скале кельями, оргеевского уезда; пещера в скале при сел. Булаешты, того же уезда; пещера и церковь в скале на реке Реуте, близ развалин старого Оргеева. Ниже Реута по Днестру пещер уже нет. Русско-славянское православное население не исчезло из Бессарабии и в последующие времена и немало способствовало образованию и расширению возникших здесь румынских государств Валахии и Молдавии, из которых Бессарабия потом выделилась в особую область.

   Основание валашскому господарству, — как было уже упомянуто в начале настоящего обзора, — положил владелец Вакарештского удела в Трансильвании Раду-Негру Бассараб, который, после нашествия Батыя на Венгрию, поднялся со всем своим уделом и перешел Карпаты. Переселенье это с берегов Олты - к верховью реки Дымбовицы, на южных склонах карпатских альп, — где Раду-Негру остановился на обширных полях Кымпо-Лунго, обыкновенно относят к 1241 году; новейший же историк Румынии Ксенопол — к 1290 году. С этого времени вновь образованное государство, прикрытое возвышенностями и трудно проходимыми ущельями, сделалось убежищем для трансильванских румынов-валахов, выселявшихся из Венгрии в виду наплыва в эту страну немецкого католичества. Вскоре Валахия увеличивается присоединением к ней Краевского баната, находившегося во владении Матвея Бассараба, которому угрожало столкновение с рыцарями ордена Иоанна Иерусалимского. Этим рыцарям венгерский король Бела IV, бежавший от татар на остров Мальту, подарил, в вознаграждение за оказанное ему гостеприимство, все земли Бассараба и Команию за исключением лишь земли княжества воеводы Линиоя которую оставил олахам и земли Станислава, воеводы влахов. В виду этого, Михаил Бассараб,, прибыв с важнейшими своими боярами в Арджис, куда перед тем перенесена была из Кымпо-Лунго столица Валахии, признал над собою власть Раду-Негру, как старшего родича. С того времени «Великая Валахия» составила одно целое с «Валахией Заолтянской» баны которой, как наместники господарей княжества, сохранили в новом государстве высшее достоинство.

   Пределы Валахии начинают быстро расширяться. Известия византийцев о Валахии, как об особом государстве, сохраненные Халкондилою, относятся к княжению воеводы Мирчи (1386—1418), совпадающему со временем турецкого покорения Болгарии и Сербии при султане Мурате. После знаменитой битвы на Коссовом поле в 1389 году, когда эти славянские государства были обращены в турецкие провинции, Мирча перенес свою столицу из Арджиса в Букарест и тем оживил бесплодную и безлюдную, благодаря истребительному нашествию половцев и татар, долину нижней Валахии. Широко раздвигая пределы своего государства, Мирча захватил даже Добруджу и овладел Систовым, Силистрией и Виддином, приняв следующий титул: «Краль Боснии, двух Валахий, герцогств Вакарама и Омлаша, бан Северина, деспот Добруджи, господин Силистрии и всех городов и земель до Адрианополя». Но захватом части бывших болгарских владений Мирча сам первый подал туркам повод к вторжениям в Валахию, и вскоре вынужден был не только уступить им свои задунайския владения, но и заключить с ними в Никополе, в 1393 году, постыдный мир. Мир этот, подготовивший порабощение румынских государств туркам, подтвержден был в 1460 году Владом IV Дракулом, который признал вассальную зависимость Валахии от султана Магомета II (не задолго перед тем, в 1453 году завоевавшего Константинополь) и обязался уплачивать Турции ежегодную дань.

   Другое валахо-румынское государство — Молдавия — основано было также выходцем из Трансильвании, владельцем Мармарошского удела Драгошем. По сказанию древнейшей славяно-румынской летописи, переселение Драгоша произошло в 1359 году; по исследованиям же румынских историков, собственно, было два переселения трансильванских валахов: одно — под предводительством Драгоша в 1288 году и другое под предводительством Богдана в 1348 году. Расширение молдавского государства обусловливалось изгнанием татар из нынешней Венгрии Людовиком Венгерским, воевода которого, Андрей Лачек, вторгнулся в 1352 году в кочевья татар, разбил их и оттеснил к берегам Черного моря. Этим и воспользовались мармарошские выходцы и утвердились в запустелой стране,—прежде всего на реке Молдаве, в соседстве с страною славяно-русских бродников, образовавших в начале XIII века как бы казацкую окраину галицко-русского государства в среднем течении левых притоков Дуная—Прута и Серета.

   До XV века нынешяя Бессарабия, в значительной своей части еще не принадлежала Молдавии и населена была на севере и северо-востоке русинами, а на юго-востоке — татаро-команами. Со второй половины XIV века русский элемент в ней начал брать даже решительный перевес над татаро-команским, благодаря завоеваниям литовско-русских князей, особенно Ольгерда. Разбив татарских вождей Катлубугу, Хаджибея и Димитрея на реке Синюхе, Ольгерд в 1362 году отнял у татар город Коршеву в нижнем течении Днестра (или близ с. Коржево, бендерского уезда, или — сел. Паланки, аккерманского уезда). Остатки разбитых Ольгердом татар частью слились с славяно-русским населением, частью удалились в Крым и Добруджу, очистив Днестр для судоходного сообщения русских паломников с Царьградом и Иерусалимом. Этим путем идет на Белгород в Святую Землю около 1375 года архимандрит смоленского Богородичного монастыря Грефений (Агриппа). Не позже начала XV века на бессарабском берегу Днестра является целый ряд славяно-русских городов или вновь построенных на месте тех, о которых упоминал Константин Багрянородный. На карте Польши, составленной в XVI веке Вячеславом Гродецким, в нынешней Бессарабии обозначены на Днестре: Срока (Сороки), Устья (около Вад-Рашкова), Орыгов (Оргеев старый), Тегиння (Бендеры), Тубарча (Чобручи) и Белгород (Аккерман). Возобновление Бендер приписывается Витовту, который в 1421 году также построил при устье Днестра укрепленный замок Маяк (Турлаки). Греки и генуэзцы также проживали в Бессарабии, а в конце XIV века в ней появились армяне и цыгане.

   С конца этого века Молдавия и начала распространять свою власть на Бессарабию. В 1392 году молдавский воевода Роман титулуется «обладателем земли молдавской от планины до моря». В 1402 году господарь Молдавии Александр Добрый переносит мощи св. Иоанна Сочавского из Белгорода в свою столицу Сочаву. При этом господаре Бессарабия, несомненно, входила в состав Молдавии с округами хотинским, сорокским, ясским (белецким), оргеевским и лопушнянским в северной своей части и бендерским, аккерманским и килийским — в южной.

   Вскоре после княжения Александра Доброго начались попытки к объединению Валахии и Молдавии в одно политическое целое, вызванные надвигавшеюся грозою со стороны турок. Попытки эти, исходившия в равной мере из обоих одноплеменных княжеств, выражались как в расширении пределов одного на счет другого, так и в действительном объединении их под властью одного государя. Особенно стремились к этому лучшие из господарей: молдавский — Стефан Великий, державший бразды правления с 1457 по 1504 год и валашский — Михаил Храбрый, с 1593 по 1601 год. После них, слабые попытки в этом направлении, с освобождением от вассальной зависимости от турок, принадлежали молдавским господарям рода Могил, Василию Лупулу и династии Кантемиров, а валашским — Матфею Бассарабу, Щербану II Кантакузину и Константину Бранковано. Но все эти попытки оказались тщетными. Несмотря на победы Стефана Великого,—из которых наиболее замечательной была победа над турками, одержанная им 17 января 1475 года на берегу Бырлата, при чем стодвадцатитысячная армия Солимана-паши была разбита на голову 47- тысячным молдавским войском,—при нем турки окончательно утвердились в Килии, Белгороде и Измаиле, положив начало обособления Бессарабии в отдельную область. В 1540 году султан Солиман II объявил Килию и Аккерман турецкими крепостями и обратил их округа в райи, т. е. христианские области Турции, а в 1569 году — уступил древнюю страну угличей ногайским татарам, резиденцией ханов которых стало нынешнее местечко Каушаны, выстроенное ими из старых материалов. Но, хотя кочевья татар, ставших называться буджакскими, распространились на всю южную и часть средней Бессарабии,—турецкие крепости остались вне их власти. Около 1592 года турки занимают Тягин (Бендеры) и 12 окрестных селений. В 1621 году султан Осман, приписав неудачу похода против Польши, окончившегося поражением его армии при Хотине, нераспорядительности молдавского воеводы, отнял у Молдавии округ Рени и присоединил его к Измаилу. К этому приблизительно времени относится описание Бессарабии у одного географа XVII века. «Бессарабия,— читаем в Geographia Blaviana (1662 г.),—восточная часть Молдавии, по моему мнению, есть та самая, которую Халкондила называет Истрией, третьей областью Валахии, тогда как другия называет Богданией и Молдавией, так как Истр (Дунай) впадает здесь в море шестью большими устьями. Города в ней следующие: Тягин (Бендеры), город с турецкою крепостью, которую защищает р. Днестр; Белгород, иначе Монкастрон, некогда Гермонасса, тоже подчиняется власти турок... Его турки силою отняли у молдавского господаря в 1485 году вместе с крепостью и городом Килией или Хелини, в древности Ликостомом, находившимся у того же моря на Дунае. Турки уже несколько лет тому назад посадили в Монкастре полномочного начальника, для обуздания казаков и удержания молдаван в подчинении. Это обстоятельство составляет большое зло для Молдавии, так как, под предлогом укрепления мест и производства других работ, начальник, разоряя страну несправедливыми поборами, получает сотни тысяч червонцев».

   Вообще, с средины XV века, после смерти лучшего защитника христианской Европы от турок венгерского короля Иоанна Гуниада (1456 г.), Молдавия и Валахия становятся вполне вассалами Турции, которая непосредственно вмешивается в их внутренние дела, утверждает или назначает господарей,—пока еще из туземцев,—и, по поводу каждой попытки освободиться от вассальной зависимости, отторгает от них земли под свою власть. В начале же XVII века Турция, чтобы окончательно утвердить свое господство над румынскими княжествами, отнимает от них право иметь господарей из туземцев и продает господарское звание грекам-фанариотам (фанара — предместье Константинополя). Эти же последние стараются выжимать из страны последние соки, нисколько не заботясь о внутреннем, ее благосостоянии.

   Впоследствии турки подвинулись еще дальше на север Бессарабии. В 1712 году, после прутского похода Петра Великого и бегства молдавского господаря Дмитрия Кантемира в Россию, от Молдавии была отнята и хотинская крепость, занятая турецким гарнизоном, для продовольствия которого к Хотину было причислено несколько сот деревень, образовавших хотинскую райю. Таким образом турецко-татарская Бессарабия, разрастаясь постепенно в ширину и в длину, к первой четверти XVIII века заняла почти все то пространство, какое занимает нынешняя Бессарабская губерния, и только с запада и юго-запада не доходила местами до Прута, гранича с молдавскими поселениями и кигачским лесом с его воинственными обитателями.

   Во время походов турок, в войске которых татары составляли летучие отряды, последние совершали хищнические набеги, грабили и убивали беззащитных; при отступлениях же, не только татары, но и турки опустошали всю странѵ, по которой проходили, не щадя ни молдавских городов и селений, ни своих собственных жилищ. Так, в 1788 году, перед вступлением русских войск в Бессарабию, был совершенно опустошен и сожжен турками г. Кишинев, упоминаемый еще в начале XV века под именем Кишеннау и означенный на географической карте 1760 года. По словам фон-Раана, состоявшего в русской армии в 1789 году, «здесь видны печи и трубы, остатки лучших домов, коих число было до 300. Купеческие лавки, которые составляли каменный квадрат на 300 саж. в окружности, лежат под пеплом, так же как и шесть или семь церквей».

   Тем не менее, сравнительная справедливость и веротерпимость турок создавала для туземцев Бессарабии положение более выгодное, чем, напр., положение крестьянского населения в Польше. По свидетельству Старовольского, «население, живущее под турецким игом, занимающееся земледелием и торговлею, уплатив годовую дань, свободно так, как не свободен ни один шляхтич. В Турции никакой паша не может сделать последнему мужику того, что делается в наших местностях и селениях крестьянину». В виду этого, Бессарабия, несмотря на двойное турецко-татарское иго, привлекала к себе переселенцев из других стран, при чем, в частности, русское население, — не говоря об исконных обитателях хотинского уезда, русинах,—постоянно подновлялось переселениями простого народа из-за Днестра и из Галиции.

   Славянский язык, издавна преобладавший - в Бессарабии, при Александре Добром (1401-1433 г.) сделался в Молдавии языком государственным и церковным. Еще в XVII столетии молдавский господарь Гаспар Грациан, умиротворяя восставших против него жителей г. Оргеева, обращается к ним с славянскою речью: «даимасте серце чисто к господарю». Только при греках фанариотах воздвигнуто было гонение, как на румынский, так и на славянский язык. Венелин говорит, что в начале XVIII века, при Николае Маврокордато, попеременно бывшем господарем в обоих княжествах, славянский язык был изгнан из дворца, из судебных мест и из церквей, и нигде более не имел пристанища, говорить славянским языком сделалось преступлением. Со второй половины XVIII века в Молдавии и Валахии возрождается и румынский язык. Возрождению этому содействовали, с одной стороны, русско-турецкие войны Екатерины II, значительно облегчившия положение и участь румынских княжеств, а с другой — возрождение румынской народности в Трансильвании, отразившееся на Молдавии и Валахии. К концу XVIII века румынский язык получил равные права с славянским в знаменитой нямецкой обители, благодаря настоятелю ее, южнорусскому уроженцу, старцу Паисию Величковскому. Хотя и возродившись, румынская школа и литература продолжали получать для себя питательные соки из единоверной России, но в начале XIX века славянский язык был совершенно вытеснен из Молдавии и Валахии, сохранившись, наравне с румынским, только в русской Бессарабии.

   Нередко являлись в Бессарабию и казаки. Южно-русское украинское казачество возникло вскоре по прекращении особых литовско-русских князей и первоначально имело целью защиту южно-русских границ от турок и татар и, вообще, борьбу с неверными. Разоряя Крым и берега Черного моря, казаки часто нападали и на белгородских и буджакских татар и опустошали турецкие города в Бессарабии. В 1589 году они, напав, под предводительством атамана Кулачи, на Крым, сожгли затем все поселения вокруг Белгорода. В июле 1594 года Наливайко сжег города Тягин (Бендеры) и Килию и опустошил турецкие и татарские владения по нижнему Дунаю и Пруту; а в сентябре того же года он, вместе с Лободой, опустошил северную Молдавию, занял Яссы и разбил у Сочавы молдавскаго господаря Арона, заставив его отказаться от вассальной зависимости от Турции и вступить в союз с валашским господарем Михаилом Храбрым и трансильванским князем Сигизмундом Баторием. В 1621 году казаки, в числе 20 тысяч, во главе с своим гетманом Сагайдачным, принимали участие в знаменитой битве под Хотином, и им, в значительной степени, Польша была обязана поражением зо-тысячной армии султана Османа. В 1632 году часть казаков, под предводительством Сулимы, отправились на Черное море, разграбила Аккерман, Килию, Измаил и разорила многие села и деревни. После подавления в 1702 году Сенявским восставших против Польши южно-русских казаков правого берега Днепра, полки их целыми массами уходили в Бессарабию, а за ними следовало и оседлое население деревень, местечек и городов с своим имуществом. Поселяясь отдельными группами между румынами нынешней Бессарабии, многие южно-русские переселенцы и сами орумынивались. Но и усвоив румынский язык и нравы, они продолжали, как продолжают и теперь, чтить церковно-народные праздники своей родины. На это указывает, например, то, что 24 июня, в храмовой день Предтеченской церкви Иоанна Крестителя в Каменец-Подольске, в этот город собирается много народа, особенно же молдаван из Бессарабии,—по всей вероятности, орумынившихся потомков малороссов, переселившихся некогда из Подолии. Отсюда видно, что Бессарабия, еще до воссоединения с Россией, была связана с нею не только единством православной веры, но и племенным родством значительной части населения.

   Бессильные свергнуть ненавистное турецкое господство, румынские княжества еще с конца XV века старались завязать сношения с единоверной Россией, ища в ней союзника для борьбы с общим врагом. В 1482 году Стефан Великий выдал свою дочь Елену за Иоанна, младшего сына московского великого князя Иоанна III, а в 1488—1489 году послы его были в Москве, а послы Иоанна III, Берсеня и Балица, приезжали в Сочаву, для заключения оборонительниго и наступательниго союза против Турции и Польши. Второе сношение Молдавии с Москвою было в 1542 году, когда побочный сын Стефана Великого, Петр Рареш, посылал в Москву своих бояр под видом закупки мехов для султана. Иоанн Грозный тоже искал случая сблизиться с Молдавией, но ему мешала в этом Польша. Но московские государи не могли оказать румынским княжествам существенной поддержки, так как пределы России были в то время слишком удалены от границ Молдавии. Только с восстанием южно-русского казачества, под предводительством Богдана Хмельницкого, против Польши и, затем, с присоединением Малороссии к России, господари княжества определеннее и чаще начинают заговаривать о принятии Россией под покровительство и оборону их владений. В 1654 году Хмельницкий извещал царя Алексея Михайловича, что молдавский и валашский господари хотят быть «под царскою рукою». В том же году молдавский воевода Стефан Георгина и сам писал московскому царю и просил иерусалимского патриарха Паисия вступить в сношения с царем. Вследствие этого, Алексей Михайлович получил от Паисия в 1655 году письмо, а в 1656 году последовало и официальное предложение, привезенное в Москву митрополитом молдавским Гедеоном, принять, подобно Хмельницкому, и молдавского владетеля в подданство России.

   Несмотря на отказ царя Алексея Михайловича, переданный им в 1661 году через киевского воеводу Василия Шереметева, принять Молдавию и Валахию в свое подданство, «по причине дружественных отношений с Оттоманскою Портою», румыны обоих княжеств при всяком удобном случае продолжали обращаться к московскому государю с новыми просьбами. В 1674 году молдавский господарь Стефан Петричеу и валашский Константин Щербан домогались принятия их в русское подданство и в ответ получили предложение прислать в Москву уполномоченных. Об этом же писали царю: в 1676 году— русский резидент в Варшаве Тяпкин и в 1684 году — украинский гетман Самойлович. То же повторилось, когда Россия задумала вступить с Польшей в союз против турок. Как известно, оба предпринятые Россиею, в союзе с Польшею, в 1686 и 1688 году крымские походы окончились неудачею. Продолжались только казацкие походы и набеги на турецко-татарские владения.

   Положение дел того времени и неослабевшие, несмотря на неудачные крымские походы, надежды румын на помощь московского государства ярко обрисовываются в заявлении, от имени иерусалимского патриарха Досифея, посланного им в Москву в октябре 1692 года архимандрита Хрисаноа (племянника Досифея). «Просить Константин мултянский (валашский) господарь, чтобы святое величество промыл учинить изволили над городами турецкими, на Днепре стоящими, и их взять, дабы и Белогородскую орду разорить; тогда те два государства (Молдавия и Валахия) поддадутся царскому величеству без всякого замедления, и в этой надежде будет выжидать время господарь мултянский, который платит две дани: одну туркам явно, другую немцам тайно, чтобы не разоряли его государство. Посему, за два года перед тем, будучи побуждаем немцами к подданству их, бежал из своей столицы, и нтзмцы пришли в его государство, а он, призвав татар, немцев, выбил вон и потом, через тайные места мултянския провел татар и турок в Семиградскую землю, где одержали они ту победу, которою турки опять ожили. Дело сие двух ради причин учинил господарь: первое, чтобы папежное дело не распространялось; другая же та, что ежедневно надеется, да будет господарство его во владении православных, а не у еретиков. Если же захотел бы с немцами согласиться, то уже по сие время немцы завладели бы всеми теми странами до Дуная. При сем и то приказал господарь: если войско пойдет на Белогородскую орду, то более 60 тысяч казаков не надобно, и в один месяц могут всю орду разорить; когда же та орда разорится и городки, что на Днепре, взяты будут, тотчас же и он восстанет против поганых и с ним множество христиан совокупится; для сего дал господарь и чертеж Белогородской орды».

   Надежды румын и других подвластных Турции христианских народов начали, по-видимому, сбываться после победоносных войн Петра Великого с турками и татарами в 1696 и 1698 годах. После Полтавской битвы и бегства Карла XII в Бендеры, Петр в первый раз в 1709 году решился перенести театр войны в румынские княжества, обеспечив предварительно тыл своей армии занятием принадлежавшей полякам Подолии, в чем ему помогали два волоха: Савва, взявший, во имя царского величества, Могилев на Днестре, и Иванененко, захвативший Брацлав. Но главную надежду Петр возлагал на молдавского господаря Дмитрия Кантемира и валашскаго — Константина Бранковано, с которыми вошел в тайные переговоры,—вслед за чем обнаружили некоторое движение в пользу России также сербы и черногорцы. Но недоверие друг к другу обоих румынских государств вызвало неудачу Прутского похода Петра 1711 года, после которого Россией были утрачены многие выгоды, приобритенные крымскими походами в 1696 и 1698 гг.

   После Петра Великого начинается постепенное расширение пределов России к татарско-турецким границам, имевшее целью обеспечить, путем общения с центром государства, тыл русской армии на случай войны. В 1728 году многие запорожцы, бежавшие в Турцию после измены Мазепы, были негласно приняты в подданство России и перешли в старую Сечь, положив начало заселению степей, отделявших Россию от татарских владений. В 1735 году Россия обявила войну Турции; в 1738 году Миних взял Очаков и, укрепив его, двинулся к Днестру, где имел дело с белогородским султаном. В 1739 году предпринимается новый поход в Бессарабию, во время которого Миних, послав казаков, под предводительством Капниста, взять и сжечь Сороки и Могилев на Днестре, сам одержал блистательную победу над турками при м. Ставученах, близ г. Хотина. Последствием этой победы была сдача Хотина, бегство татар и турок, вступление русских в Яссы и признание императрицы Анны Иоанновны государынею Молдавии. В том же году Россией был заключен мир с турками, в виду неожиданного заключения мира ее союзницей и соперницей Австрией, не соответствовавший успехам ее оружия. Но война эта принесла ту выгоду, что вызвала волнение в христианском населении как румынских княжеств, так и Сербии, Эпира, Фессалии и даже Мореи, и подготовила, таким образом, в будущем освобождение их от турецкого ига. Кроме того, по миру 1739 года России была уступлена степь между Бугом и Донцом. Степь эта была вскоре заселена сотнями тысяч сербов, двинувшихся из Австрии, желавшей обратить их в католичество. Из них, отчасти на этой степи, отчасти на запорожских землях, была образована пограничная милиция под названием Новой Сербии и Славяно-Сербии с земляною крепостью св. Елизаветы (Елисаветград). В 1764 году Новая Сербия преобразована в Новороссийскую губернию, которая служила операционным базисом в последующих войнах России с Турцией.

   При Екатерине II границы России еще более придвинулись к придунайским княжествам. Военные действия России начались в 1769 году, когда князь Голицын взял Хотин и занял Яссы. Сменивший Голицына, вынужденного было отступить за Днестр, граф Румянцев отбил у турок Каменец-Подольск и занял Яссы и Букарест, встретив огромное сочувствие к России в местном населении. Русское правительство поспешило улучшить финансовую часть и судопроизводство в румынских княжествах и дать им, вообще, более сносное внутреннее управление. В 1772—1774 гг. чеканились даже из турецких пушек медные монеты с изображением гербов Молдавии и Валахии. Затем, Румянцев поразил турок при Ларге и Кагуле и прогнал их за Дунай. В то же время Панин взял Бендеры, выселил из Буджака до 12 тысяч татар на Кубань и в Крым, покоренный в 1771 году Долгоруким. Начавшиеся было переговоры о мире ни к чему не привели, так как султан Мустафа ни за что не соглашался на требование России признания независимости румынских княжеств и татар. В 1773 году Румянцев двинул войска за Дунай, где Вейсман разбил на голову сераскира у деревни Кайнарджи, а в следующем 1774 году Суворов и Каменский разбили турок во многих сражениях. Наконец, когда визирь был заперт в Шумле, преемник Мустафы, Абдул Гамид, вынужден был склониться к миру, который и был заключен 10 июля 1774 года в деревне Кучук-Кайнарджи. По условиям этого мира, все татары стали независимыми от турок; России уступлена была степь между Бугом и Днестром, но Очаков, Валахия и Молдавия с Бессарабией остались за турками. Россия на этот раз отказалась от требования независимости румынских княжеств, будучи вовлечена Австрией и Пруссией еще в 1772 году в первый раздел Польши, по которому получила значительную часть Белоруссии. Тем не менее, права румынских господарств были расширены и обеспечены особым артикулом договора; была объявлена полная амнистия всем провинившимся против Турции, которая обязалась также не препятствовать свободному исповеданию христианской веры и возвратить монастырям и частным лицам имения, несправедливо отнятыя у них около Браилова, Хотина, Бендер и др.

   Степь между Бугом и Днестром, доставшаяся России по Кучук-Кайнарджийскому миру, стала немедленно колонизоваться русскими колонистами. Назначенный генерал-губернатором Новороссийского края, к которому была причислена эта степь, Потемкин вызвал для этого старообрядцев из Бессарабии и Молдавии. В 1775 году, по разрушения Сечи Запорожской, одна часть запорожцев удалилась в Добруджу, в пределы Турции, а другая устроила свои зимовки частию в Новороссийском крае, частию в Очаковской степи на р. Тилигуле. В 1783 году к России был присоединен Крым, откуда христиане были выселены также в Новороссийский край, а татары стали переселяться в Турцию. По берегам Черного моря строятся русские укрепленные города: Херсон, Севастополь и др.; заводится военный русский черноморский флот. При таких условиях началась вторая война Екатерины II с Турцией в 1787 году.

   В 1788 году Потемкин, с помощью запорожцев, взял Очаков, а затем военные действия перенесены были на устья Дуная и за Прут, где, в течение еще трех лет, вместе с русскими войсками действовали заодно и австрийские. Главное начальство над всею русскою армиею принадлежало Потемкину, но он проживал то в Яссах, то в Петербурге, и в битвах непосредственно участвовали Суворов, Репнин и другие русские полководцы. Для управления церковными делами румынских господарств вызван был архиепископ екатеринославский и херсонский Амвросий Серебренников, в звании блюстителя молдо-влахийской экзархии, который избрал себе викарием румынского уроженца, ректора полтавской семинарии, Гавриила Банулеско-Бодони, с наименованием его епископом бендерским и белградским. После побед Суворова при Фокшанах и Рымнике и занятия русскими войсками Хаджибея (где ныне Одесса), Аккермана, Килии, Бендер и других городов, Екатерина II требовала от Турции, для заключения мира, всех земель по Днестр, подтверждения договора, по которому Крым отошел к России, и составления из Болгарии, Валахии и Молдавии особого христианского княжества, под именем Дакии. Но Турция, надеясь на помощь Англии и Пруссии, требовала возвращения Крыма. В виду этого, война продолжалась. Суворов взял Измаил, который считался совершенно неприступным, и вызвал тем изумление всей Европы; Де-Рибас взял Тульчу и Исакчу и, наконец, после взятия Матчина, турки должны были согласиться на требование Екатерины II относительно Крыма. Мир был заключен 29 декабря 1791 года в Яссах, и вся земля очаковская стала частью тогдашней Екатеринославской губернии; запорожцы были переселены на Тамань, а земли между Бугом и Днестром екатеринославский губернатор Каховский стал спешно раздавать новым поселенцам из молдаван и русских. Амвросий Серебренников возвратился к своей кафедре в Полтаву, поставив в митрополиты молдавские Гавриила Банулеско-Бодони, который, по выходе русских войск, был схвачен новым господарем и отправлен в Константинополь, но затем, но требованию России, освобожден в 1793 году и отпущен в Россию. Для Молдавии и Валахии Ясский мир не выговорил ничего, кроме двухлетней льготы относительно податей. Но важнейшим последствием этой второй при Екатерине Великой русско-турецкой войны было то, что Россия раздвинула свои пределы до самого Днестра и сделалась ближайшею соседкою Бессарабии и Придунайских княжеств.

   В 1806 году султан Селим III самовольно, без согласия России, сместил господарей Молдавии и Валахии — Мурузи и Ипсиланти, вследствие чего император Александр I приказал своим войскам вступить в княжества. Хотя султан и поторопился возвратить управление княжествами прежним господарям, но русское войско, под начальством Михельсона, вступило уже в Бессарабию и затем заняло Яссы. Одновременно с этим Эссен взял Хотин; Мейендорф — Бендеры; Ришелье — Паланку, Аккерман и Килию, так что в следующем 1807 г. -Бессарабия, Молдавия и Валахия были заняты русскими войсками. Столкновения с турками происходили до 1810 года, когда назначенный главнокомандующим граф Каменский в один поход очистил от неприятеля все пространство от Дуная до Балкан. По смерти Каменского, Кутузов заставил оставить Шумлу визиря Ахмед-пашу, который затем был разбит на голову Марковым около Рущука. Это заставило султана Селима склониться на мир, который и был заключен иб мая 1812 года в Букаресте. Порта уступила России всю Бессарабию, и река Прут и устья Дуная стали границей обеих империй.

   Как было уже упомянуто, начало проповеди евангелия в нынешней Бессарабии (входившей еще в состав гето-дакийского государства) относится ко второй половине I века. В первой четверти IV века господствовавшие в стране готы приняли христианство, а вскоре после этого Священное Писание было переведено их епископом Ульфилой на готский язык.

   Вера, проповедуемая на греческом и готском языках, не могла, очевидно, сделаться народною верою придунайских славян и румын. Только со времени перевода Священнаго Писания и богослужебных книг на славянский язык святыми братьями Кириллом и Мефодием славянское племя стало ассимилировать и просвещать те неславянские народы, с которыми сталкивалось на историческом поприще. Так случилось с дикою болгарскою ордою, которая, покорив задунайских славян и смешавшись с ними, сама ославянилась и образовала сильное государство, принявшее в 864 году, при царе Борисе, православную веру. Подобный же процесс славянизации происходил и среди румын и продолжался вплоть до XVII столетия.

   Центром церковного управления валахов, как живших совместно с болгарами, так и после перехода их впоследствии на левую сторону Дуная, в Нижнюю Валахию, долгое время служила болгарская охридская патриархия, и лишь в 1359 году в Валахии учреждается особая валашская митрополия.

   Что касается Молдавии, то, хотя она первоначально зависела, в церковно-иерархическом отношении, от греков, и даже особая молдавская митрополия, учрежденная в 1401 году, была подчинена константинопольскому патриарху, но с первых же пор своего существования она стремилась освободиться от этой зависимости, обращаясь за помощью поочередно к славянским церквам: болгарской, сербской и русской. После флорентийской унии, к которой примкнула и константинопольская Церковь, молдавская митрополия прекращает с последней всякие сношения и обращается за поставлением своих митрополитов к охридской или сербской патриархиям.

   От задунайских же славян румыны, вместе с верою, получили и христианское просвещение. Известный юго-славянский писатель Цамвлик два раза проживал в Молдавии при Александре Добром и, по его поручению, отправлялся в Охриду и вывез оттуда священников и славянские книги. Славянское просвещение проникало в румынские княжества и независимо от церковно-иерархических связей, особенно благодаря давлению турок на славянские народности балканского полуострова. Чем сильнее турки притесняли христианскую Церковь в своем движении к Дунаю, тем большее число болгарских и сербских монахов искали убежище в румынских княжествах. Так, Нямецкий монастырь был основан в 1367 году старцами Софронием, Пименом и Силуаном, пришедшими со своими учениками из окрестностей Тырнова. Молдавские монастыри Быстрица и Молдавица основаны Александром Добрым для славянских монахов, переселившихся из-за Дуная.

   Как эти, так и другие многочисленные монастыри в княжествах служили, в тяжелую пору турецко-татарского господства, сберегателями чистоты православной веры, питомниками местной иерархии и хранилищами славянского просвещения. Из древних монастырей и церквей, собственно, в пределах ныншней Бессарабии следует упомянуть: Варзарештский монастырь в кишиневском уезде, основанный в начале XV века; греческую церковь в Аккермане, сооруженную в 1482 году Стефаном Великим; Успенскую церковь в Бендерах, в которой Стефан молился в том же году; Киприановский Успенский монастырь в кишиневском уезде, основанный в 1545 году Петром Рарешом; Дмитриевскую церковь в Оргееве и Николаевскую — в Килии, построенные в первой половине ХѴII века Василием Лупулом.

    О процветании в румынских княжествах славянской письменности свидетельствует целый ряд древних рукописей, первая из которых «Слова Григория Богослова», переписанная монахом Нямецкого монастыря Гавриилом, относится к 1424 году. Вместе с рукописями церковными встречаются и рукописи более или менее светского, летописного, характера, каковы, напр.: «Сказание вкратце летом сущим от Адама до нынешняго времене родом» и «Сказание вкратце о молдавских господарях», вошедшие в сборник второй половины XVI века, писанный разными руками и отличающихся богатым содержанием и разнообразием состава. В большей части своей этот сборник представляет списки болгарских и сербских произведений, отчасти переведенных с греческого, отчасти оригинальных. Но произведения эти не могли не оказывать влияния на развитие собственной славяно-молдавской письменности и на самую жизнь румын. Некоторые из них имели применение в церковных или светских школах, начало которым положил Александр Добрый, основавший в Сочаве высшую школу, с преподаванием славянского, греческого и латинского языков. При этом же господаре, как утверждают молдавский летописец Костин и князь Дмитрий Кантемир, введен в Молдавии первый законник, составленный из свода местных обычаев и извлечений из законов других государств, преимущественно Византии.

   Румынский язык и письменность начинают мало-по-малу возникать в Молдавии и Валахии со второй половины XVI века, распространяясь с запада на восток и вытесняя славянский язык и письменность. Причины этого явления следует видеть, с одной стороны, в прекращении прилива в княжества славянского элемента, а с другой — в массовых переселениях в одноплеменные государства, — особенно участившихся около половины XVII века, при господарях Матее Бассарабе валашском и Василии Лупуле молдавском, — румынского населения частию с Балкан, преимущественно же из Трансильвании. Не пользуясь в местах родины политическою независимостью и стесняемые в исповедывании православной веры, румыны стали приливать в княжества и селиться на пустопорожних землях, опустошенных частыми набегами турок и татар и междоусобными войнами, а вместе с собою принесли и заимствованный у протестантов обычай употребления родного языка в богослужении и письменности. Уже во второй половине XVI века диаконы Кореей и Тудори печатают Тетро-евангелие и Псалтирь на двух языках: славянском и румынском. Василием Лупулом в Яссах и Матѳеем Бассарабом в Тырговице были заведены особые типографии для печатания румынских книг, но еще славянским шрифтом. Центром духовного просвещения для румын в это время были Львов, Киев и Москва, откуда они получали памятники церковной и духовной письменности, для перевода на румынский язык. В Яссах же и Тырговицах названные господари основали особые школы, в которых, между прочим, преподавались славянский и латинский языки.

   Господство в княжествах фанариотов ознаменовалось, как было упомянуто выше, гонением как на славянский, так и румынский языки, но и в эти времена славянское влияние не прекратилось. В конце XVII века молдавский митрополит Досифей просил и получил от московского патриарха типографские принадлежности для напечатания сделанных им переводов с греческого и славянского языков на румынский. В 1702 году игумен Нямецкого монастыря Пахомий отправился в Россию, виделся с нашим русским Златоустом — Дмитрием Ростовским, и принес в Киево-Печерскую лавру частицу мощей св. архидиакона Стефана. В 1749 году обозный нежинскаго полка Иван Величковский подарил игумену молдавского Косоуцкого монастыря в Бессарабии Петру Яковлеву рукописный патерик печерский со скитским. Таким образом, самое возрождение в Молдавии и Валахии, со второй половины XVIII века, румынского языка и письменности возникло на почве славянских преданий и симпатий.

   Во время русско-турецкой войны 1806—1812 гг. Бессарабия распадалась на три рода владений. Нынешние уезды кишиневский, оргеевский, белецкий и сорокский составляли так наз. запрутскую Молдавию. Хотинский уезд, под названием райи, с крепостями Хотином, Бендерами, Аккерманом, Килиею, Измаилом и их предместьями и округами, зависели непосредственно от турок, державших в крепостях свои гарнизоны и собиравших подать с жителей окрестных округов. Бендерский же и аккерманский уезды, под именем «Буджака» или собственно Бессарабии, принадлежали татарам.

   Молдавская часть Бессарабии подчинялась тем же порядкам, как и княжество, и деспотическая власть господаря распространялась на все отрасли управления. При господаре находился постоянный совет («Диван»), в котором заседали первые сановники государства, светские и духовные. Диван делился на департаменты: администрации, юстиции, финансов, духовных, военных дел и внешних сношений. Делопроизводство Дивана было весьма не обширно и, главным образом, заключалось в денежных счетах, разбирательстве тяжебных дел и назначении паракалабов (исправников). Никаких дел не заводилось, не полагалось вовсе архива, не существовало никакого законного порядка, и все производство основывалось на личном усмотрении и произволе членов. Провинциями или цынутами Диван заведывал через исправников, которых полагалось по два на каждый цынут, сроком на один год. Власть исправников была такая же деспотическая и бесконтрольная, как и Дивана. Совмещая в себе все функции управления, исправники являлись в подведомственных им цынутах и администраторами, и судьями, и следователями, и прокурорами, и полицмейстерами, и тюремщиками, и сборщиками податей, и казначеями, и откупщиками, при чем не руководствовались при исполнении всех этих обязанностей никакими уставами. Под начальством исправников находились: городничие (капитаны де тырг); однодворческие старшины (капитаны де мазыл); особые поверенные, заведывавшие отдельными статьями (векилы); волостные старшины (околаши); сельские старосты (дворники); добросовестные (батрыны). Все эти чиновники, до околаша включительно, избирались из бояр второго и третьего классов, на должности же исправников поступали лица лучших фамилий, не исключая и сыновей бывших господарей. Главная обязанность земских чиновников состояла в сборе податей, десятины со всех продуктов земли и скота, и в эксплоатировании откупных статей и натуральных повинностей. Затем, ни они, ни государство не заботились более ни о чем. Городское и сельское благоустройство, пути сообщения, торговля, промышленность, образование, правосудие,—словом, все, что не входило в программу денежной эксплоатации, как чуждые чиновничеству интересы, не имели никакой организации.

   Молдавские цынуты Бессарабии находились даже в худшем положении, чем цынуты собственной Молдавии, благодаря соседству дикой татарской орды, делавшей жизнь простого бессарабского населения положительно невыносимой. К насилиям и грабежам многочисленных чиновников прибавлялось еще внешнее зло: нападение разбойничьих шаек татар, угонявших скот мирных жителей и уводивших их самих в неволю, для заселения пустопорожних степей Буджака и обработки полей в турецких райях. Соседство татар заставляло бояр-землевладельцев проживать или в Яссах, или в других своих вотчинах по правую сторону Прута, оставляя, вместо себя, во владеемых ими Запрутской Бессарабии поместьях особых управителей (векилов) из турок, татар, арнаутов, греков и армян. Многие из этих управителей, после присоединения Бессарабии к России, или откупили вотчины от бояр, не пожелавших принять русское подданство, или присвоили их себе по подложным документам, оставшись в присоединенном крае на правах землевладельцев. Заселенных помещичьих вотчин почти не было в Бессарабии. Население группировалось на землях, принадлежавших мазылам (потомкам молдавских чиновников), рупташам (потомкам местного духовенства) и резешам или мелким собственникам. Помещьи вотчины представляли, обыкновенно, обширные пустыри в несколько десятков верст, с единственным жилищем для векила и хутором или «одаей» для скота и пастухов; вотчины же населенные имели довольно обширные села, до ста и более дворов, жители которых занимались земледелием. Теперешние города Кишинев, Оргеев, Бельцы и Сороки в то время были незначительными местечками, с населением не более 2—3 тысяч, в числе которых было несколько чиновников, да два-три десятка промышленников и торговцев; местечки же Атаки, Скуляны, Фалешты и Теленешты отличались от больших сел только тем, что в них устраивались ярмарки и базары. Все эти городския поселения составляли частную собственность.

    Путей сообщения почти вовсе не существовало, и дороги ежегодно пролагались по новым местам. Ездили и бояре и поселяне преимущественно верхом, так как езда на колесах встречала на каждом шагу почти непреодолимые препятствия: горы, леса, реки, болота, ставы; наконец, угрожала встреча с разбойничьими шайками. Внутри страны движение было самое незначительное и ограничивалось посещениеим ярмарок, базаров и соседних сел; более отдаленные деревни даже не знали о существовании одна другой.

   Умственное и нравственное состояние народа вполне соответствовало его материальной обстановке. Не было ни школы, ни учителя, ни книги; о правилах чести не имели понятия; вместо закона царил личный произвол правящих классов. Духовенство было невжественно. Священники едва умели читать; жили земледельческим трудом, наравне со своими прихожанами, мало заботились о народной нравственности. Церкви представляли маленькие деревянные постройки, вмещавшие не более 20 человек; вместо колоколен служили два деревянных столба с перекладиной, на которой висел один небольшой колоколец, иногда заменяемый даже доской с колотушкой.

   Дома строили из дерева и хвороста, покрывали камышом или соломою и огораживали плетневыми заборами. Принадлежавшие зажиточным классам дома вмещали в себе до четырех горниц с низкими бревенчатыми потолками; мебель состояла из турецких диванов с шерстяными или соломенными матрацами и несколькими стенными подушками; стулья заменялись сундуками, называвшимися сипетами. Обстановка сельских обывателей была, разумеется, гораздо проще: хата из хвороста, облепленная глиной и покрытая соломой; одна горница с коморой; на парадном месте — сундук (сакрий) с целою горою ковров и подушек — приданое хозяйки или будущей невесты, дочери; вокруг хаты плетень, а иногда и ничего.

   И бояре, и поселяне носили платья молдавского покроя, схожия с греко-турецкими нарядами. Бояре одевались в длинные шелковые халаты (антереу), подпоясанные шалью; поверх халатов надевались меха: короткие, в роде кацавеек, и подлиннее, в роде шуб (жубе), с длинными и широкими рукавами; ноги обували в желтые сафьяновые туфли (папучи), а на голове носили большую шапку наподобие горшка. Борода считалась привилегией, и только бояре первых двух классов имели право носить ее. Жены и дочери боярские подражали немецким и фнранцузским модам, одевались в ситцевые, шерстяные и шелковые платья, и носили всевозможные головные и грудные украшения. Одежда поселян состояла из полотняной длинной рубахи, выпускаемой поверх полотняных же шаровар и подпоясанной широким кожаным кушаком с медными пуговицами, на котором висели: прямой нож в ножнах, кошелек из белой кожи и трубка с коротким чубуком. Летом продевалась в рукава куртка из синей бумажной материи, а зимой — надевалась овечья шуба. Женщины ограничивались длинной полотняной рубахой, поверх которой, у самой талии, привязывали кусок шерстяной материи серого цвета (катринца), края которого образовывали сбоку широкую прореху; зимой накидывали кацавейку, подбитую ватой или мехом. Голову покрывали бумажным платком (тестемел); девушки ходили в косах.

   Владения татар простирались от верхнего Траянова вала до моря и Дуная, представляя сплошную открытую степь с крайне редким населением, численность которого не превышала нескольких тысяч семейств, обитавших в небольших хуторах или «кишлах», разбросанных по ярам и балкам. Татары вовсе не занимались земледелиеим и вели дикую, полукочевую жизнь, без определенного общественного строя, рыская по степям со своими стадами, или совершая разбойничьи набеги на земледельческое население молдавской Бессарабии.

   Сравнительно с татарами, турки казались почти цивилизованными. Они жили большею частью в предместьях крепостей и в их округах и занимались торговлей хлебом, скотом и лошадьми; держали лавки с разными товарами; вели земледельческое хозяйство на землях, входивших в состав райи, и нередко являлись откупщиками казенных доходов.

   С очищением Бессарабии от турок и татар, из которых последние в 1808 году были переселены в Таврическую губернию, буджакские степи были разделены на пять уездов: бендерский, аккерманский, гречанский, хотарничанский и тамаровский. Эти уезды, вместе с хотинскою райей, переименованною в уезд, были подчинены общему управлению молдавского Дивана, с назначением молдавских исправников; но земли вновь образованных уездов отдавались в откупное содержание разным лицам непосредственно от русского правительства, вместе с доходами от продажи вина, соляных озер, рыбных и других промыслов, правом торговли в предместьях крепостей и десятиной продуктов. Во время устройства русскими хотинской райи, некоторые из первоклассных молдавских бояр заявили управлявшему тогда гражданскою частью в княжествах сенатору Кушникову о правах своих на владение значительною частью пустопорожних вотчин этой райи. Хотя земли, на которые были заявлены права, в течение целого столегия находились в турецком владении и потому, по праву завоевания, стали собственностью русского правительства, но император Александр I, по представлению Кушникова, признал права собственности на них за прежними владельцами по древним молдавским грамотам. Вследствие этого, почти половина вотчин хотинского уезда перешла во владение фамилий Стурдзы, Кантакузинов, Россетов, Гики и других молдавских бояр. По окончании же войны и остальная половина вотчин этого уезда была роздана разным лицам, за исключением лишь нескольких селений и города Хотина, оставшихся за казною.

   Вслед за выселением татар, началось заселение Буджака молдаванами, потомками запоржских казаков, перешедших в пределы Турции после уничтожения Запорожской Сечи, болгарами, сербами, албанцами, греками и армянами, так что, несмотря на страшные опустошения, которым подвергалась Бессарабия во время русско-турецких войн еще с Екатерины II, в ней, при присоединении к России, по Букарестскому миру иб мая 1812 года, насчитывалось 41,160 семейств, или свыше 240 тысяч душ обоего пола.

   Устья Дуная издавна привлекали к себе беглых русских казаков. Сюда бежали в царствование Анны Иоанновны донские казаки, перешедшие было, после подавления Петром Великим булавинского бунта в 1708 году, под начальством своего атамана Некрасова, за Кубань. Эти казаки, под названием некрасовцев, основались первоначально на р. Дунаевце в Добрудже и охотно принимали к себе беглых раскольников великороссов, так наз. липован. Затем, по уничтожении в 1775 году Запорожской Сечи, В соседстве С некрасовцами поселились и запорожские казаки, питавшие к первым непримиримую вражду, доходившую до кровавых расправ, которыя окончились переселением некрасовцев в Малую Азию и занятием запорожцами бывшего центром управления некрасовцев селения Большие Дунаевцы. В 1807 году некоторая часть этих запорожских казаков, по приглашению генерала Михельсона, составила в помощь русским два полка, получившие название усть-дунайского войска. Хотя после войны большая часть этого войска переселилась в землю войска черноморского, но некоторые казаки остались в Буджаке, где, вместе с распущенным отрядом Николая Кантакузина и частью вольного дворянского полка помещика Корбе, состоявшего из молдаван и сербов, поселились в Аккерманском уезде, образовав селения Акмангит, Староказачье и Бебей (Волонтеровку).

   В 1827 году, накануне новой русско-турецкой войны, значительная часть живших в пределах Турции запорожцев, имевших сплошные казацкие поселения в устьях Дуная, во главе с кошевым Остапом Головатым, приняла русское подданство, составив в 1828 году отдельное «запорожское войско», которое затем, в 1830—1832 гг., было переселено к Азовскому морю. Между тем, усть-дунайское войско, коему во время войны 1828— 1829 года было присвоено наименование «дунайских казаков», было после войны причислено к военному ведомству с своими станицами Акмангитом, Староказачьим и Волонтеровкой. К тому же ведомству были причислены позднее и хутора Михайловка, Николаевка, Новотроицкое и Константиновское, с водворенными в них отставными военными; сел. Петровка, с жителями, переселившимися из Курской губернии, и оседлые цыгане с своими селениями Фараоновкой и Каиром. Так как часть войсковой земли (в нынешнем измаильском уезде) по Парижскому трактату отошла к Молдавии, то населявшие ее казаки были переведены в другие станицы, а дунайское войско было переименовано в новороссийское. В 1856 году для него было куплено у помещика Зиро местечко Байрамча, названное Николаевкою-Новороссийскою, сделавшееся центром войскового управления. В 1868 году новороссийское казачье войско было упразднено, и казаки вошли в состав крестьян-собственников.

   Другим колонизационным элементом в Бессарабии были болгары, переселявшиеся сюда из Турции вслед за занятием страны русскими войсками. Особенно известны два болгарских переселения: одно — вследствие войны 1787—1791 гг., когда болгары поселились в Буджаке, близ городов Измаила, Килии, Рени, Аккермана и нышешнего Кишинева, и другое — между 1806—1812 гг., когда они поселились на землях молдавских бояр. Но молдавские и бессарабские бояре, помещики и чиновники заявляли притязания не только на земли, занятые болгарскими колонистами, но и на самих колонистов, и тем нередко вынуждали последних к обратным переселениям в Турцию. Так продолжалось до 1818 года, когда радевший об интересах болгарских переселенцев главный попечитель колоний южного края, генерал Инзов, воспользовавшись посещением Бессарабии императором Александром I, представил обширный доклад о судьбах и участи болгарского населения области и просил Государя о предоставлении ему тех же прав, какими пользовались другие ииностранные поселенцы. Вследствие этого, в бывшем кагульском и в аккерманском уезде было отведено под болгарские поселения 424 тысячи десятин, куда в 1822 году .из одного только Кишинева перешло более тысячи болгар. В войну 1828 — 1829 гг. в Бессарабию переселилось более семи тысяч болгарских семейств, которые частию водворились в существовавших уже болгарских колониях, частию же основали на отведенных им для того местах новые колонии: Твардицу, Селиогло, Исерлию, Ново-Карагач и др.

   Кроме казаков и болгар, в Бессарабии стали селиться немецкие и швейцарские колонисты. В 1813—1815 гг. немцы перешли из герцогства Варшавского в числе 1443 семейств, а с 1816 по 1842 год в аккерманском уезде образованы многочисленные колонии немецкими переселенцами, преимущественно из Виртемберга. На первых порах своего поселения в Бессарабии и до конца царствования императора Александра I немцы давали своим колониям имена мест, ознаменованных победами русских над Наполеоном. Так, первая немецкая колония, основанная в 1814 году, названа была Тарутино; в 1815 году возникли колонии: Красное, Малоярославец I, Кульм и т. д. Но затем появились и чисто-немецкие названия, не имевшие отношения к победам русских войск. В 1862 году немецких колонистов было до 28 тысяч душ.

   Колонисты из фнранцузской Швейцарии были вызваны в 1824 году, по инициативе графа Паравичини, и поселены в аккерманском уезде, где образовали колонию Шабо, близ посада того же имени с малорусским населением. Но многочисленнее других были бессарабские поселенцы из беглых русских людей, спасавшихся то от невыносимой барщины, то от рекрутской повинности, то от кары закона за преступления, то, наконец, от религиозного преследования. Раскольники — старообрядцы и сектанты, стали переселяться в Буджак и, вообще, в Бессарабию еще в начале XIX столетия, водворяясь преимущественно в северной и южной ее части, особенно же в нынешнем измаильском уезде.

   С 1812 года и несколько раньше в Бессарабии стали селиться массами и евреи из Молдавии, Польши, Подольской губернии, тогда как до 1806 года число их в нынешней Бессарабской губернии было крайне незначительно.

   Болгарским и немецким колонистам было роздано в Буджаке 800 тысяч десятин земли; остальные же 900 тысяч зачислены в казну и затем жаловались за заслуги разным лицам. Благодаря колонизации, население Бессарабии, со времени присоединения к России, стало быстро увеличиваться. Немного превышая в 1812 году 240 тысяч душ, оно в 1816 году, несмотря на чуму 1812—1814 гг., доходит уже до 500 тысяч, а в 1855 году — до миллиона, распределяясь по вероисповеданиям следующим образом: православных — 866 тысяч; лютеран и протестантов — 25 тысяч; католиков—5 тысяч; армян-грегориан — 2,25 тысячи; раскольников—9,5 тысяч; евреев—81 тысяча, и магометан всего 24 человека.

   Принятие от Турции присоединенного по Букарестскому миру края было возложено государем Александром Павловичем на вновь назначенного, на место Кутузова, отозванного в Петербург, главнокомандующего дунайскою армиею адмирала Чичагова. Ратификация мирного договора произошла 10 июля 1812 года, спустя месяц после перехода армии Наполеона через Неман,— и с этого времени Бессарабия окончательно вошла в состав Российской Империи, под именем Бессарабской области.

   Военные действия 1812 — 1815 гг. привлекали в то время все внимание русского правительства, и потому Бессарабия, требовавшая коренного преобразования во внутреннем устройстве и порядке управления, оставлена была на некоторое время под управлением временного правительства на основаниях, выработанных адмиралом Чичаговым и Высочайше утвержденных 23 июля 1812 года, — без всякого почти вмешательства русской администрации во внутреннюю жизнь страны. Жителям была дарована трехлетняя льгота в отношении платежа податей и поземельного сбора и, сверх того, Высочайшим рескриптом от 23 августа 1813 года, они освобождены были от рекрутской повинности на неопределенное время. Для управления новой областью назначался гражданский губернатор, а для заведывания крепостями—особый военный генерал: оба под главным начальством адмирала Чичагова, а затем — главнокомандовавшего в Петербурге, министра полиции Вязьмитинова. На должность гражданского губернатора был определен на первых порах молдавский бояр Скырлат Стурдза, вскоре замененный хотинским комендантом инженер-генерал-майором Гартингом.

   Временное правительство, на основании Высочайше утвержденных правил, открыто губернатором Стурдзою в начале 1813 года в Кишиневе, назначенном областным городом, по своему центральному положению, из двух департаментов и общего собрания, под председательством губернатора. Первый департамент областного правительства разделился на три экспедиции: гражданских или судебных дел, дел уголовных и следственных и городской и земской полиции. Первою экспедициею управляли четыре советника из местных помещиков; второю — три советника из помещиков и один русский штаб-офицер; третьего — один из русских штаб-офицеров. (В первом же департаменте Чичагов предполагал производить и духовные дела, по особому учреждению, еще неустроенному.) Второй департамент также состоял из трех экспедиций: статистики, финансов и коммерции, каждая под управлением одного советника из русских штаб-офицеров или же из местных помещиков, по назначению губернатора. Дела производились на русском и молдавском языках, почему каждый департамент имел две канцелярии: русскую и молдавскую. Гражданские и уголовные дела указано было производить по местным постановлениям и обычаям; дела же полиции — соответственно существовавшему в Молдавии образу управления.

   В административном отношении область разделялась на девять уездов: оргеевский или кишиневский, ясский или фалештский, сорокский, хотинский, бендерский, хотарничанский, кодрский, гречанский и тамаровский или измаильский. В каждом уезде полагалось по одному, а в некоторых по два исправника и по одному секретарю (валиш), он же и казначей — все из молдавских чиновников. Уезды разделялись на околы, которыми управляли околаши и капитаны де мазыл; местечками заведывали капитаны де тырг. Околаши и капитаны определялись исправниками из мелкопоместных дворян, мазылов, или даже из собственных их служителей. Все дела разбирались одними исправниками «по обычаям земли», на молдавском языке, и большею частью на словах. Русские полиции были учреждены только в Кишиневе и Хотине. Для кишиневской полиции Стурдзою был выработан особый штат еще 28 октября 1812 года, с определением в должность полицмейстера тит. сов. Дическула, вскоре замененного подполковником Полтавцевым. В хотинском же уезде полицейское управление называлось по прежнему «паркалабией», а в оргеевском — «сардарией». В бендерском и тамаровском уездах, по их обширности, были поставлены от исправников особые поверенные или векилы: от бендерского исправника — в Аккермане и Килии, а от тамаровского — в Измаиле.

   Таким образом, временному областному правительству придано было подобие молдавского Дивана, с допущением в состав его почти исключительно местных помещиков и оставлением в силе «обычаев земли». Это было сделано, несомненно, с тем рассчетом, чтобы постепенно подготовить пестрое население области к мирному развитию гражданственности и сделать менее чувствительным переход к русским государственным порядкам. Но недостаточность правильного надзора за действиями лиц, которым первоначально вверено было охранение народного благосостояния в области, отсутствие письменного сборника местных обычаев и узаконений и все зло, происшедшее от этих причин, не замедлили отразиться на низшем и самом многочисленном классе населения, представители которого, по словам Защука, утесняемые и владельцами земель, и полицейскими властями, и судилищами, с такою же быстротою возвращались в турецкие пределы, с какою незадолго до того стремились под кров единоверной России.

   Назначенный вместо Стурдзы губернатором области генерал Гартинг с необычною энергиею принялся за искоренение злоупотреблений, но все усилия его, при департаментской организации правительства, оставались тщетными, разбивались о сплоченную оппозицию местных помещиков. На злоупотребление молдавских чиновников Гартинг неоднократно жаловался управляющему Министерством Юстиции Болотикову и министру полиции Вязьмитинову. В представлении своем от 30 января 1814 года на имя последнего он писал, что «молдавские члены не только 1-го департамента, но и общего собрания, пользуясь большинством голосов их и защищаясь многоразличными и неудобопостижимыми обычаями, о коих, однако же, нужных актов не представляют, употребляют себя более к нарушению, нежели к соблюдению правосудия. Видя же, что, по прошествии годичного срока службы, они не сменены, возмечтали, что и сменить их нельзя, и потому выходят из повиновения... Я нахожу себя в затруднении исчислить все ни с чем несообразные поступки и деяния их, противные даже здравому смыслу, не говоря уж о законах».

   В другом месте, представляя проект о преобразовании управления Бессарабскою областью, составленный управлявшим его канцеляриею надв. сов. Сомовым, при письме к министру юстиции Трощинскому от 26 февраля 1815 года, Гартинг, прося ходатайства о введении в стране русских законов, говорит: «в здешнем крае не оказывается не только местных законов, коим велено следовать временному правлению, но даже нет и земских положений, кроме одних молдавских обычаев, случайно объявляемых жителями, но не имеющих никакого общего собрания и в известность еще не приведенных».

   В проекте о преобразовании управления вполне ясно и основательно изъяснены причины необходимости введения в области русских законов и чиновников. «Молдавских законов, говорится в проекте, по-видимому, вовсе ве существует, ибо нет никаких книг этим законам, ни актов, чтобы хотя какие-либо законы сторонние в Молдавии были введены в употребление, а рассказывают лишь молдавские бояре и чиновники словесно, что в Молдавии есть обычаи, в свое время употребляемые, но и сии не приведены не только в ясность или систематическое расположение по какому-нибудь порядку, но и в самую известность, хотя бы в беспорядочном виде; по словам же молдаван, все объясняемые ими обычаи или наблюдаемые в Молдавии токмо в некоторых случаях— не всегдашние и не основательные, а только временные положения, либо господарями введенные, по обстоятельствам времени и политическая состояния земли, либо сами собою родившиеся из распрь, интриг и из частных видов бояр, и столь между собою различны, что не имеют никакого общего соображения и связи законов».

   Неудобство департаментов и общего собрания объясняется в проекте тем, что молдавские помещики старались постоянно интриговать и делать противное предложениям губернаторов и русских чиновников, решая все противное их мнениям большинством голосов. «Одинаковое происхождение и одинаковое воспитание молдаван, известные нравы их, сходные между собою, но отличные от нравов прочих благомыслящих народов, врожденные склонности к собственному интересу, также согласное и вовсе одинаковое родство их друг с другом, большие или меньшие связи их между собою, отечественные и собственно по имениям и всяким их оборотам, а наконец примеченная из деяний молдавских дворян, присвоивших себе боярские титлы, общее их злонамеренное предприятие — всеми средствами и во всех случаях поддерживать друг друга против русских, хотя бы с обидою последних, к коим они весьма не расположены, имея отвращение от повиновения коренным русским законам, и употребляя всю хитрость, все извороты и интриги, занимающие все умы молдаван высшего и среднего сословий — всемирно скрывать от русских настоящее положение и местные обстоятельства края, где они жительствуют, оставлять русских в неведении насчет земли и народа; наблюдать, дабы русские вообще ни о чем не знали и в отношении к самому краю не имели прямого понятия, а молдавские чиновники от того могли бы успешнее действовать к совокупной их выгоде, увеличивать права и преимущества свои, или давать им совсем другой, кривой толк и, представляя их в лучшем виде, утаивать, что в Молдавии действовало одно токмо безбожное и бесчеловечное право сильного, для бояр выгоднейшее; возбуждать в русских уважение к мнимым их обычаям, древним или представляемым таковыми, которые они так сильно распространяют, что всякий образ правления, всякие учреждения по правительственной части должны, будто бы, от таковых выдуманных обычаев зависеть, чего быть не может; требовать от них и к себе непременного уважения, несмотря на их предосудительные поступки, кои они стараются выставить за деяния, якобы похвальные и позволенные. Заставить русских фальшивые их мнения признавать основанными на здравом смысле, тогда как оные никакого смысла не имеют; затмевать во всех случаях истину и справедливость к их собственной частной пользе, открыто ими наблюдаемой, преимущественно перед всяким казенным интересом и пользою общественною; настаивать и способствовать, чтобы русские имели как можно меньше должностей по области и значения в оной, а напротив, дабы молдаван на службе было сколь возможно более единственно для наживки, поправления и улучшения состояния своего, ибо они едва ли не все делают с каким-либо намерением, из пристрастия, обнаруживая корыстолюбие свое на каждом шагу и особенно беззазорным требованием мест по службе — не почетных, но более выгоднейших, хотя бы они унижали их звание и явным принятием всеми молдавскими боярами большого или малого участия в казенных откупах, подрядах и других неприличных для них оборотах, коими они открыто занимаются, находясь на службе, а потому стараются, дабы от молдаван зависали ежели не все части, то по крайней мере сколько можно более отраслей гражданского управления, для соединения всех сил их к достижению желанной цели — постыдного обогащения и присвоивания незаслуженных достоинств, ко вреду государства и самого человечества».

   Описывая состав департаментов, составитель проекта указывает, как пренебрегаются молдаванами места, не приносящия особенных доходов. Так, например, во 2 департаменте из положенных трех советников в первую экспедицию— статистическую — вовсе никто не определялся советником; в третью экспедицию — торговли — тоже не было охотников и место это принуждены были заместить русским чиновником. Во второй же экспедиции — финансов и повинностей — советником всегда был молдавский помещик.

   Об исправниках, которые были выбираемы из помещиков, Сомов, между прочим, говорит, «что они распоряжались в цынутах полновластно и старались единственно о своих выгодах, и видам сим исправники всегда могли удовлетворить без всякой помехи с чьей-либо стороны или каких-либо затруднений, ибо воля их служила законом как для начальников околов и местечек, истинно приверженных им и от них зависящих людей, составляющих земскую стражу и рассылаемых по цынутам, так и для письмоводителей исправничьих, кои не в силах нимало противоречить исправникам, а наиболее для обывателей и бедных поселян, которые, находясь всегда в величайшем порабощении у молдавского правительства, и по старой привычке и (по необходимости считая волю исправников, так сказать, законом, исполняют все то, что только им угодно, с таким подобострастием, какого больше нельзя желать исправникам для своей пользы, и от одной боязни никогда даже не осмеливаются на исправников донести начальству, как бы ни были сами правы, опасаясь еще больших гонений. Но еще больше угнетение обывателей умножается алчностью и беспредельным корыстолюбием слепых и точных исполнителей исправничьих повелений: самышей, околашей, капитанов де тырг, капитанов де мазыл и прочих земских чиновников и исправничьих служителей потому что каждый из них старается равномерно нажиться, не упуская ни одного случая ограбить жителей, несмотря на то, что жители были разорены... Исправники были их гонителями не имели даже простого сожаления к человечеству, полагая вообще, как все тамошние бояре, что низший класс ничего, кроме презрения, не стоить, и что бедные поселяне родились и умереть должны в порабощении и угнетении... Несмотря на то, что, по присоединении Бессарабии к России, жителям были дарованы разные права, а также разрешено не платить податей три года, исправники собирали эти подати в свою пользу, и угнетениями, корыстолюбием и несправедливостью доводили поселян до того, что совершались частые побеги казенных поселян в Турцию, — значит, хорошо было жить им в Бессарабской области!» Проект Сомова был представлен Гартингом и министру полиции Вязьмитинову.

   Но, между тем как Гартинг, побуждаемый Сомовым и другими лицами, желавшими введения в Бессарабии русского законодательства и искоренения злоупотреблений, переписывался с Петербургом, крепко сплоченная молдавская партия,. сильная своим богатством и влиянием на забитое население, не на шутку встревожилась за свои привилегии и свой молдавский язык. Подозревая, и не без основания, участие в энергичной, грозной для нее, деятельности Гартинга одного из своих (молдавского же чиновника из бояр, обратившего на себя внимание еще правителей румынских княжеств, во время войньг сенаторов Кушникова и Красно-Милашевича и сделавшегося затем незаменимым помощником Стурдзы и Гартинга в управлении областью), партия эта стала возбуждать против «ренегата» различные обвинения и, независимо этого, подала, через митрополита Гавриила, три прошения: на Высочайшее имя, в Комитет Министров и на имя председательствовавшего в Комитете графа Салтыкова. Не имея возможности отказать просителям, митрополит Гавриил препроводил эти прошения обер-прокурору Святейшего Синода князю Голицыну. В прошениях заключалось ходатайство об оставлении в Бессарабии «законов края» и все злоупотребления в области приписывались «ренегату» и тем лицам, которые именно стремились к их искоренению.

   Местная молдавская партия добилась увольнения Гартинга и назначения на его место, по Высочайше утвержденному журналу Комитета Министров от 22 февраля 1816 года, екатеринославскаго гражданскаго губернатора Калагеоргия, которого желали видеть в Бессарабии бояре, как «знакомого с обычаями населения и подававшего большие надежды на умиротворение партий». При назначении Калагеоргия верховная власть предполагала подчинить его сенатору Модераху, у которого он должен был быть помощником, но предположению этому не суждено было сбыться. Вследствие новых соображений, государю императору благоугодно было призвать к главному управлению Бессарабскою областью, вместо сенатора, подольского военного губернатора генерал-лейтенанта Бахметьева, с званием полномочного наместника. При нем был составлен и 29 апреля 1818 года Высочайше одобрен новый органический устав для управления областью.

   В рескрипте императора Александра I от 1818 года на имя Бахметьева, служащем как бы предисловием к новому уставу, между прочим, выражено: «Бессарабская область сохраняет свой народный состав и вследствие сего получает и особый образ управления. Но Мое намерение клонится не к тому, чтобы сие безмерное благо и все, из него проистекающие, были исключительным уделом одного сословия жителей: все должны имегь в том участие в справедливой мере. Преимущественно же земледельцы — да найдут в нем начало к постепенному улучшению их жребия. Они угнетены игом, давно уже возложенным на них корыстолюбием и невежеством. Постоянная и твердая бдительность правительства должна стремиться к освобождению их от сего сугубого зла. Я видел сию страну; Я еще и увижу, если Всевышнему угодно будет. Надеюсь найти в ней на каждом шагу плоды Моих учреждений, и вместе с тем опыты усердия и ревности чиновников, коим соблюдете сих учреждений вверено будет».

   Чтобы узнавать нужды области и способы к их удовлетворению, генерал Гартинг часто созывал всех советников департаментов в общее собрание для совещания о делах, усердно исправлял неустройства и преследовал злоупотребления, почему и успел ввести некоторый порядок в судах, учредить карантины, устроить госпиталь, полицию и острог. Бахметьев же, человек властолюбивый, приняв должность наместника, нашел такой порядок вещей затруднительным и «неприличным». Вверившись некоторым местным воротилам,—которые усшели его убедить, что через учреждение особого совета, находящегося, так сказать, при его особе, власть его расширится и влияние на решение всех дел будет непосредственное, — Бахметьев представил на утверждение составленный правителем его канцелярии Криницким проект нового устава управления областью, не вникнув во все подробности этого проекта и не выяснив себе практических последствий его применения. «Недостатки сего образования,—замечает Вигель,—вероятно, замечены были самим государем, ибо ему угодно было одобрить только оный, но не утвердить, а подвергнуть испытанно... Ошибку свою Бахметьев заметил только тогда, когда совет восприял свое действие, но было уже поздно».

   По словам записки Ф. Ф. Вигеля о состоянии Бессарабии, посланной им в октябре 1823 года новороссийскому генерал-губернатору Воронцову, бессарабское дворянство делилось на три разряда: 1) молдавские бояре; 2) обогатившиеся во время войны 1806—1812 гг. в русской службе чины, и з) клиенты последних, «вписанные в дворянскую книгу их стараниями из мазылов и рупташей. Второй класс пренебрегает, но покровительствует третьему, а первый их обоих равно ненавидит и презирает». И в другом месте: «только семь или восемь фамилий (бессарабского дворянства) происходить из молдавских бояр, все же прочие были слугами бояр до последней войны, когда примкнули к нашей армии, в качестве комиссионеров, поставщиков, подрядчиков, шпионов и факторов, нажили разными способами значительные капиталы и ,выпросив себе чины, приобрели за безценок имения по сю сторону Прута». Первые дворянские выборы в 1818 году «ознаменовались бранью, драками и даже кровопролитием» со стороны новых дворян, презираемых боярами, «которым больно было видеть своих подавателей трубок восседающими с ними рядом и даже судьями своими». Живописуя эти выборы, Вигель выражается: «сия эпоха будет незабвенна в летописях здешнего края».

   По новому уставу управления Бессарабской областью, место Департаментов заступил верховный совет из местных дворян под председательством облеченного широкими полномочиями наместника. В совете завершались окончательно все дела о жизни, имуществе и чести жителей. Кроме верховного совета, были учреждены комиссии: казенная, исполнительная и гражданская, соответствовавшия нынешним—казенной палате, губернскому правлению и гражданскому (окружному) суду, и межевая контора с уездными комиссиями. Тяжебные дела предоставлено решать на основании местных законов, а в руководство взят сборник (шестикнижие) Арменопуло, сделанное из него бояром Доничем в 1814 году извлечение и соборная грамота молдавского господаря Александра Маврокордато от 28 декабря 1785 года. В остальном все осталось по прежнему.

   Личные виды и интересы членов верховного совета и выборной от поместного дворянства администрации, широко пользовавшихся своими старинными обычаями и привилегиями, вскоре привели к еще большим злоупотреблениям, чем во время существования департаментов. Несмотря на благие предначертания императора Александра Благословенного, выраженные в приведенных словах рескрипта на имя Бахметьева, — оправдалось мнение фельдмаршала князя Прозоровского в инструкции о молдавских законах, данной им сенатору Кушникову: «нет ничего труднее, как исправлять нравы обывателей, особливо там, где развращение, страсть к интригам, а более всего корыстолюбие так давно вкоренились».

   С самого начала открытия действий верховного совета, Бахметьев на каждом шагу наталкивается на упорство власти, которую он сам же себе противопоставил. Когда же он выходил из себя и принимал строгие меры, ему указывали на точный смысл «устава», и те самые люди, которые накануне были у ног его, принимали вид защитников народных прав против самовластия. Начались интриги, со всех сторон посыпались жалобы и доносы, и в конце 1819 года Бахметьев был отозван, а Бессарабия была поручена временному управлению генерала Инзова, главного попечителя колоний южного края. Но и неутомимо деятельный Инзов, которому были вверены, кроме Бессарабии, еще три новороссийкие губернии, не в силах был бороться с злоупотреблениями верховного совета и поддерживаемой последним выборной администрации. Время его поглощалось подробностями и мелочами, а многое существенное и важное, поневоле, упускалось из вида. Ход дел останавливался, беспорядки возрастали, все шло, казалось, к совершенному расстройству. Необходимость изменения подобная положения вещей, вызванная ненормальным самоуправлением страны, сознавал и сам Инзов, возвратившийся в 1823 году к прежним своим мирным обязанностям. Полномочным же наместником Бессарабии и, вместе с тем, новороссийским генерал-губернатором был назначен князь М. С. Воронцов, еще прежде знакомый со страною и ее жителями во время службы в войсках, действовавших в Бессарабии в 1810—1812 гг. Воронцов вполне понимал невыгоды и злоупотребления верховного совета, а потому с первых же шагов своей деятельности, — поразившей одних и оживившей других, — обратил внимание на упрочение в управлении областью правосудия и подчиненности, а в стране — порядка и спокойствия. В течение пяти лет своего управления, он еще яснее увидел крайнюю необходимость изменения устава 1818 года. По его проекту, было составлено новое положение, которое и было утверждено императором Николаем Павловичем 29 февраля 1828 года. Верховный совет, измененный в своем составе и правах, переименован в областной и, вместо главного правительственного учреждения, сделался только совещательным. Должность полномочного наместника упразднена, и власть его сосредоточена в лице новороссийского и бессарабского генерал-губернатора, в отсутствие которого в совете председательствовал гражданский губернатор, как ближайший начальник области. Тогда же учреждено устройство областного правления, казенной палаты, уголовного, гражданского и совестного суда. В 1826 году учрежден строительный комитет для городов Кишинева и Измаила. В 1830 году перемещена днестровская таможенная линия на Прут и Дунай, а частию на сухую границу с Австрией. В 1832 году издано положение о карантинах в Бессарабии. В 1834 году учрежден приказ общественного призрения, прекращено в присутственных местах делопроизводство на молдавском языке и урегулированы отношения царан (крестьян) к землевладельцам. Для ограждения интересов царан, по положению 24 января этого года, определены были поселянские стряпчие, а для заведывания общественными делами учреждены волостные правления и сельские старшины. По тому же положению, в предотвращение обоюдных со стороны поселян и землевладельцев жалоб, нареканий и беспокойств, всем землевладельцам области вменено в непременную обязанность заключать, начиная с 23 апреля 1836 года, с живущими на их землях свободными поселянами письменные условия, с подробным и точным определением их взаимных прав и обязанностей. Но так как поселяне уклонялись от заключения условий, то в 1846 году (27 марта) был составлен нормальный контракт, объясняющий и определяющей эти права и обязанности, с соблюдением обоюдных выгод землевладельцев и водворенных на их землях поселян. 2 августа 1834 года утвержден план г. Кишинева, а 28 августа бессарабским гражданским губернатором назначен генерал Федоров. В 1835 году область разделена на восемь уездов: кишиневский, оргеевский, ясский (ныне белецкий), сорокский, хотинский, бендерский, аккерманский и леовский (впоследствии кагульский) и отдельное измаильское градоначальство. Когда, в 1836 году, измаильский градоначальник генерал Тучков был уволен, Федоров принял это градоначальство в свое управление и сделался не только гражданским, но и военным начальником всей области, под главным начальством новороссийского и бессарабского генерал-губернатора. Благодаря энергическим мерам Федорова, Кишинев с 1835 года стал изумительно быстро разрастаться и украшаться новыми зданиями. В 1839 году учреждена бессарабская палата государственных имуществ, в заведывание которой перешли от казенной палаты казенные поселяне, земли и леса, и вместе с тем образованы аккерманское, бендерское и хотинское окружные управления и лесничества. В 1841 году при г. Аккермане учреждены три посада: Папушой, Турлаки и Шабо, под заведыванием в полицейском отношении — приставов, а в хозяйственном— посадских управлений. 21 сентября 1845 года издано положение о взаимных отношениях владельцев городов и местечек области и их жителей, 10 марта 1847 года определены права бессарабских мазылов и рупташей, с переименованием их в однодворцы и с присвоением некоторых личных прав и привилегий. В том же 1847 году приобретен от помещиков Черкез город Сороки и учреждена в нем ратуша.

   Все перечисленные изменения в управлении Бессарабией представляют лишь частичные изменения и дальнейшее развитие устава 1828 года, положившего прочные начала для введения страны в общую систему имперского государственного управления, к благу и благосостоянию не только одного сословия, но и всех сословий области «в справедливой мере», преимущественно же земледельцев — «к постепенному улучшению их жребия» и освобождению от «ига, возложеннего на них корыстолюбием и невежеством».

   Параллельно с гражданским устройством Бессарабии, по присоединении ее к России, шло и устройство церковное. Церкви, находившияся в области, были до войны 1806—1812 гг. в зависимости от молдавской и валашской митрополий, блюстителем которых был в 1791 году екатеринославский архиепископ Амвросий. В 1808 году вызван был из Дубоссар проживавший там на покое бывший киевский митрополит Гавриил Банулеско-Бодони, родом румын, и назначен экзархом молдо-влахийским и митрополитом молдавским, к епархии которого причислена была и Бессарабия. В помощь себе он испросил «викария из лиц русского духовенства» протоиерея - Даниила Сулиму (в монашестве Димитрия), с званием епископа бендерского и аккерманского, и вызвал из России протоиерея Петра Куницкого. Во время управления молдавскою митрополиею Гавриил обратил особенное внимание на приведение в порядок и должное повиновение так называемых «преклоненных монастырей», т. е. приписаных к заграничным греческим монастырям, в целях окончательная освобождения румын от греческого влияния, проникавшего через эти монастыри. На митрополита Гавриила посыпались доносы со стороны греческих монахов, которые, к счастью, не достигли цели, и зачинщики неповиновения духовной власти, по распоряжению Св. Синода, были отрешены от должностей и высланы в заточение в русские монастыри. Будучи вызван в1811—1812 году в Петербург, для присутствования в Синоде, митрополит Гавриил принимал участие в комиссии для устройства края, при чем указал, между прочим, на Кишинев как на предполагаемый им центр управления областью. Когда же Молдавия и Валахия по Букарестскому миру возвращены были Турции, а к России присоединена только Бессарабия, митрополит Гавриил оставил Яссы и в последних числах сентября 1812 года прибыл в г. Кишинев. В следующем 1813 году для Бессарабии была учреждена особая епархия кишиневская и хотинская, с удержанием и викария бендерского и аккерманского. До крымской войны епархией этой преемственно управляли: митрополит Гавриил — до 1821 года, архиепископ Димитрий Сулима—до 1844 года и преосвященный Иринарх — до 1858 года. Первоначально в состав новой епархии вошла, кроме Бессарабской области, и так называемая ханская украина или Очаковская степь, с городами: Ананьевым, Тирасполем и Одессой, их уездами и с 77 церквами. Но в 1837 году степь эта отчислена от кишиневской епархии частию к херсонской, частию к екатеринославской епархиям. При учреждении кишиневской епархии, в ней находилось 826 церквей, состоявших под непосредственным управлением протопопов, округи которых назывались тогда протопопиями или цынутами. В пределах нынешней Бессарабии таких протопопий было девять: оргеевская, лопушнянская, хотарничанская, кодрученская, гречанская, сорокская, хотинская, фалештская и бессарабская, впоследствии переименованные и распределенные по гражданским уездам области.

   С самого основания румынских княжеств, древние господари и бояре воздвигают там православные монастыри, церкви, снабжая их значительными движимыми имуществами и приписывая к ним лучшие свои и государственные имения. В своих завещаниях и дарственных грамотах жертвователи обязывают духовные общины употреблять доходы с жертвуемых имуществ на содержание храмов, благолепие их и на дела общественной благотворительности: устройство школ и типографий, приютов для престарелых и сирот, улучшение пищи заключенных преступников, наделение бедных девиц приданым, выкуп рабов, раздачу милостыни. Тревожное состояние княжества во время беспрерывных войн и блестящее положение греческого монашества на востоке с конца XV века привели жертвователей к мысли «преклонять» (инкинат, лат. inclinare) основанные ими монастыри разным духовным общинам на восток, для более верного обеспечения прочности этих учреждений и добросовестного исполнения местными монастырями предначертанных им в дарственных актах целей. Князь Кантемир в своей истории говорит: «Если князь, боярин или другое лицо опасалось, что после его смерти монастырь придет в упадок и разрушение, тогда преклонял его, по своему усмотрению, одному из восточных монастырей (Св. Гробу, Афонскому, Синайскому и др.) с тем, чтобы архимандриты последних имели надзор за местным монастырем и заботились, чтобы поступали туда монахами люди с хорошим поведением и доброй нравственности». К сожалению, восточные монастыри не выполняли воли завещателей, а, воспользовавшись неурядицами в княжествах, стали посылать в преклоненные монастыри своих уполномоченных, мало-по-малу вытеснивших местных игуменов, после чего они становятся безотчетными распорядителями огромных монастырских имуществ, доходы с которых обращаются почти исключительно в источник обогащения греческих монахов и их родственников, гурьбою поиходивших с востока в княжества.

   Немедленно по водворении в Кишинев, митрополит Гавриил открыл, для управления церквами и духовенством, экзаршескую духовную дикастерию, переименованную впоследствии в консисторию, приступил к устройству архиерейского двора и семинарии, выпросил в управление «Преклоненный» Киприановский монастырь (который впоследствии опять сделался преклоненным, а вместо него кишиневскому преосвященному дан был в управление монастырь Гиржавский) и упразднил до 12 бедных монастырей и скитов в области. С 1817 года митрополит Гавриил начал ходатайствовать о сооружении каѳедрального соборе но последний заложен был только в 1830 и освящен в 1836 году, уже при его преемнике, архиепископе Димитрии.

   Особенное внимание митрополита Гавриила было обращено на образование духовного и отчасти светского юношества. Еще в 1811 году, во время управления Гавриила молдавскою митрополиею, викарий его Димитрий учредил школу для священнослужительских детей в Курковском монастыре (который и в настоящее время находится в управлении викария кишиневской епархии), а впоследствии — такие же школы в монастырях Добрушском, Гиржавском и других. 31 января 1813 года основана в Кишиневе духовная семинария, с училищем при ней, и первым ректором ее назначен протоиерей Петр Куницкий (бывший ректор молдавской Сокольской семинарии). В 1814 году было открыто во флигеле семинарского двора духовное училище. В 1816 году, ко времени окончания работ по устройству семинарии, вызваны были учителя и до 60 учеников из екатеринославской семинарии, и учение в низшем и среднем отделениях кишиневской семинарии началось с сентября 1817 года. В семинарской же ограде, под начальством ректора, находился благородный пансион для воспитания детей бессарабских дворян, который до 1834 года заменял областную гимназию, пользуясь правом выпуска окончивших полный курс учения с чином XII класса. Начальники и преподаватели в пансионе и семинарии были те же, кроме природных немца и француза, преподававших иностранные языки в пансионе. От кишиневской семинарии первоначально исходил весь почин дела образования в области и зависел контроль над всеми частными учителями и воспитателями (около 1836 года в Бессарабии насчитывалось шесть частных пансионов и школ, в которых воспитывалось до 150 детей). Нуждаясь в канцелярских чиновниках и писцах из туземцев, гражданское начальство просило преемника митрополита Гавриила, преосвященного Димитрия (Сулиму), завести правильно организованные школы, под названием «ланкастерских». Вследствие этого, в 1822 году была открыта ланкастерская школа в Кишиневе, переименованная впоследствии в 1-е приходское училище; вообще же в области до Крымский войны учреждено школ (приходских и уездных): три в Кишиневе; по две в Бельцах, Сороках, Хотине, Бендерах и Аккермане; по одной в Оргееве, Измаиле и Кагуле. Кроме того, в 1839 году в Кишиневе открыто мужское еврейское училище; в 1850 году там же еще два еврейских училища, и в 1851 году — еврейские же училища в Хотине, Бельцах и местечке Бричанах. В 1834 году открыта кишиневская гимназия, а при ней, в 1835 году, благородный пансион, заменивший собою пансион при семинарии, и бывшим предводителем дворянства Бальшем учрежден детский приют. Еще раньше, в 1831 году, для вспомоществования распространенно образования, заведена в Кишиневе городская публичная библиотека, составленная из 2,880 томов.

   Для образования крестьянского населения с 1836 по 1847 год открыто было священниками домашних заведений и школ для обучения грамоте 12. Немецкие и болгарские колонисты, с самого начала своего поселения, почти в каждой колонии устраивали сельские школы. В станицах и хуторах дунайского войска также было 8 школ с 270 учащимися обоего пола. В 1847 году всех дегей, обучавшихся в учебных заведениях области, было 3,102; через десять же лет обучалось уже 11,037 душ только в оставшейся за Россиею части Бессарабии. В 1858— 1859 гг. в русской Бессарабии было всего 389 школ с 12,338 учащихся.

   Вместе с устройством православной епархии и народного образования устроены были и католики области, «врученные» в 1814 году митрополитом римско-католических костелов в России Станиславом Богуш-Сестренцевичем католическому каменец-подольскому епископу.

   Русско-турецкая война 1853—1855 гг., в которой с Турцией соединились против России и некоторые западные державы, приостановила, хотя и не надолго, дальнейшее всестороннее развитие в русском направлении значительной части Бессарабии, отошедшей, по Парижскому трактату 1856 года, к Молдавии. Война эта, называемая обыкновенно, по главному театру военных иействий, Крымскою, обнаружила столько неустройств и злоупотреблений в государстве, что император Александр II, вступив на престол, постарался возможно скорее прекратить ее и посвятить свою деятельность внутренним преобразованиям, призвав к участию в этом и общество. В манифесте об окончании войны государь выразил убеждение, что совместныеы усилия правительства и народа поведут к важным реформам в администрации и судопроизводстве. Великий император ясно сознавал, что причиною бедствий Крымской кампании были преимущественно злоупотребления администрации, с ее рутиною и канцелярскою тайною, отсутствие справедливого и для всех равного суда и гласности, стеснения печати. Кроме того, события 1855 года неизбежно вели еще к другому выводу: что народ, земледельческий класс которого находится в крепостном состоянии, не может состязаться с европейскими нациями в умственном, научном и промышленном прогрессе; успех же в войне представляет результат всех нравственных и материальных сил государства. В ободряемом правительством обществе пробуждается дух гордых надежд и смелой инициативы. О чем прежде могли только думать, о том стали смело говорить во всеуслышание. М. Н. Катков, в начале шестидесятых годов, характеризует строй дореформенной России следующими сильными словами: «Наука? Науки не было, была бюрократия. Право собственности? Его не было, была бюрократия. Закон и суд? Суда не было, была бюрократия. Администрация? Администрации не было, было постоянно организованное повышение власти, с тем вместе ее бездействие в ущерб интересам казенным и частным».

   Двадцать лет мирного царствования прошли именно в преобразованиях, не оставивших без изменения ни одной отрасли государственного управления, ни одной стороны жизни. К участию в общей жизни России и к пользовании благами, проистекавшими из осуществления предначертанных реформ, призвано было державною волею Царя-Освободителя и бессарабское общество.

   Наивное и незрелое как в умственном, так и в нравственном отношении, не отдававшее себе, на первых порах присоединения края к России, ясного отчета в хорошем и дурном, — бессарабское общество, благодаря постоянным попечениям и заботам правительства, успело, в течение нескольких поколений, воспитаться в духе законности и гражданскаого строя. Многие представители его, не довольствуясь средним образованием на месте, оканчивали курсы высших учебных заведений в Одессе, Киеве, Москве, Петербурге. Вообще, к началу эпохи великих реформ местное общество достигло возраста гражданской возмужалости и умственной зрелости, мало чем отличаясь от обществ внутренних губерний России, почему и было принято великим монархом полноправным членом в среду великой семьи русского народа.

   С этого времени история Бессарабии (оставшейся за Россиею после Крымской кампании части ее) неразрывно сливается с общей историей России, шагнувшей, в течение двадцати лет, — как и при Петре Великом,—на целые века вперед по пути прогресса и культурного развития. Наметить, хотя бы в общих чертах, исторический ход этого развития под влиянием столь грандиозных, столь всеобъемлющих реформ, не представляется никакой возможности в кратком обзоре. Поневоле приходится ограничиться простым перечнем того, чему Бессарабия? глав-нейшим образом обязана своим непостижимо быстрым ростом, превратившим ее, в исторически ничтожный промежуток времени, из полудикой страны в цветущую и культурную окраину Российского государства,—а затем, несколько подробнее, остановиться лишь на судьбах отошедшей к Молдавии участка области, воссоединенного с нею в 1878 году.

   Великий освободительный акт 19 февраля 1861 года,—прочитанный в кишиневском кафедральном соборе 5 марта и затем разосланный по всей области, с переводом на молдавский язык,—для Бессарабии, с ее свободными землепашцами, не имел того всеобемлющего значения, как для внутренних губерний России. Он вызвал освобождение от крепостной зависимости лишь незначительного, сравнительно, количества дворовых людей (почти исключительно — цыган), прекратив вместе с тем прилив в область простого народа, бежавшаго из других губерний от непосильной барщины. Гораздо большее значение для края иммо Высочайше утвержденное 14 июля 1868 года положение о бессарабских царанах, в силу которого и свободные хлебопашцы получили земельные наделы из состава вотчин, на которых были водворены. Законом 17 апреля 1863 года, об отмене телесных наказаний, уничтожены не только жестокие казни по суду, но и своеручные расправы, составлявшие в полицейской практике обычное явление, а также жестокие пытки, практиковавшиеся во время следствия даже в столицах; изгнаны были розги из школы и отчасти из семьи. Законом 8 апреля 1869 года на область была распространена благодетельная реформа судебных учреждений, образованных по уставам 20 ноября 1864 года. В конце того же 1869 года в Бессарабии открыты земские учреждения на основаниях положения и января 1864 года, вслед за чем последовало необычайно быстрое развитие врачебной, части, дела народного образования и воспособления экономическому благосостоянию населения. С 1871 года в городских поселениях области ( Кроме владельческих городов Оргеева и Бельц, в которых, до введения в них упрощенного городового управления по положению 11 июня 1892 года, городские управления устроены были на основаниях учреждения сибирских городов, с подчинением губернскому правлению. В измаильском уезде и поныне не введены городовое и земское положения.) вводятся постепенно самоуправления на началах городового положения 16 июня 1870 года, после чего начался быстрый рост городов и их благоустройства. В 1873 году Бессарабская область переименована в губернию и упразднен обветшалый областной совет, ведавший в то время лишь дела о признании однодворческих прав и о так называемом десятипроцентном областном капитале, образовавшемся путем отчисления на нужды края 10 % из областных доходов казны (На средства этого областного капитала, между прочим, был ириобретен казной в 1847 г. город Сороки с предместьем Застынкою от помещиков Черкез.). Дела эти были переданы в губернское правление.

   По Парижскому трактату 1856 года от России были отторгнуты: к Молдавии—нынешний измаильский уезд, доставшийся империи, вместе с остальной Бессарабией, по Букарестскому миру 1812 года, а к Турции — гирла Дуная с тремя большими (Четал, Лети и Георгиевский) и 12 малыми островами в устьях этой реки, приобретенные Россией по Адрианопольскому миру 1829 года. В уступленной Молдавии части Бессарабии числилось 320,880 десятин, с населением в 127,000 душ и 104 церквами, а на дунайских островах, уступленных Турции, — 245,619 десятин, с населением всего в 862 души. Событие это, прежде всего, произвело передвижение населения из Молдавии и Турции в Россию и обратно. Последовало известное в Добрудже под именем «великой выходки» переселение русских беглецов из-за Дуная и с его устьев в Россию и усиленная эмиграция раскольников-старообрядцев в часть Бессарабии, отошедшую к Молдавии, где приобретение ими политических и гражданских прав не встречало на первых порах никаких препятствий, в виду объявленной молдавским правительством свободы всех вероисповеданий. (Образованная для молдавских раскольников еще в 1848 г., по учреждении в Австрии белокриницкой раскольничьей митрополии, особая васлуйская епископия была признана румынским правительством в 1861 году.)

   Наоборот, худо пришлось под молдавским господством в отошедшем от России крае болгарским поселенцам, которые в 1860—1862 гг. перешли, в числе 21,500 душ, в Новороссийский край, а на оставленных ими местах стали селиться румыны. Для румынизации страны, в Измаиле была учреждена особая нижне-дунайская епархия и стали заводиться румынские школы: их, по коммунальным законам, должна была открывать и содержать каждая община. К концу румынского господства, в нынешнем измаильском уезде были следующия румынские учебные заведения: классическая гимназия в Болграде, четырехклассная гимназия в Измаиле, семь четырехклассных городских училищ (3 мужских и 4 женских), три мужских и два женских училища и 124 сельских училища, всего 145 заведений, с 4,000 учащихся.

   В виду той же румынизации края, упразднены были некоторые монастыри и секуляризованы все монастырские имущества в обоих княжествах, соединенных в 1859 году, не без участия России, в одно румынское государство, первым князем которого был Александр Куза. Последний и июня 1859 года отобрал в ведение румынского министерства духовных дел имения знаменитой Нямецкой лавры, не упомянув при этом ничего о правах лавры. Порядок устава о святой службе в церквах, установленный великим старцем Паисием Величковским, был нарушен, и богослужение на церковно-славянском языке воспрещено, причем из лаврских церквей были изъяты и сами богослужебные книги на этом языке; затем от молдавской митрополии в Яссах и от монастырей Нямцу и Секу были отобраны и переданы мирянам принадлежавшие им типографии. В виду этого, значительное число монашествующих Нямецкой лавры оставило ее, найдя приют в лаврских имениях, находившихся в русской Бессарабии. Управлявший этими имениями иеромонах Феофан Кристи начал в 1864 году, с разрешения русского правительства, постройку нового Нямецкого монастыря на берегу Днестра, в лаврском имении Кицканах. Духовник же Нямецкой лавры иеромонах Андроник, взяв из лавры точную копию с Нямецкой иконы Богородицы и значительное количество рукописных и книжных сокровищ, с большим числом монашествующей братии переселился в Кицканский Ново-Нямецкий монастырь.

   Секуляризация монастырских имений в Румынии вызвала соответствующие меры и нашего правительства по отношению к имениям заграничных монастырей в русской Бессарабии. Здесь также находились имущества как молдавских упраздненных монастырей,—а потому как бы выморочные,—так и монастырей, преклоненных святым местам на востоке. Эти последние имения,— которых к 1862 году было 142 площадью в 290,667 десятин,—управлялись крайне беспорядочно греческими монахами, стремившимися к личному обогащению и не уделявшими из доходов, вопреки прямой воле завещателей, почти никаких средств на устройство в имеяниях богоугодных и благотворительных учреждений. В 1864 году монастырские имения (упраздненных молдавских монастырей) были отданы русским правительством в аренду с торгов, в присутствии поверенных монастырей; в 1873 году все недвижимые имущества бессарабских преклоненных монастырей были взяты в казенное управление (переданы сначала в ведение Министерства Иностранных дел, а впоследствии — Министерства Государственных Имуществ и Земледедия); в 1876 году последовало, наконец, благодетельное для края Высочайшее повеление, согласно которому все доходы с имений преклоненных монастырей были разделены на три части: одна пятая предназначалась на расходы по управлению и на образование из остатков особаго запасного капитала для экстраординарных надобностей; две пятых распределены между теми восточными монастырями и церквами, которым были «преклонены» собственники имений — бессарабские и молдавские монастыри; остальные две пятых предоставлены трем ведомствам: духовному, Министерству Народного Просвещения и Министерству Внутренних дел. Но значительная часть имений осталась за так называемым госпиталем св. Спиридона в Яссах, опекунство которого, извлекая из этих имений огромные доходы, и по настоящее время ничего не уделяет из них для Бессарабии. По ходатайству кишиневского преосвященного Павла, на долю духовного ведомства в Бессарабии положено отпускать ежегодно по 50 тысяч рублей, расходуемых на духовно-учебные заведения и на постройку и ремонтировку церквей в монастырских имениях. В 1885 году бессарабскому земству отпущено 136 тысяч рублей на постройку костюженской психиатрической лечебницы и выдается по 12 тысяч рублей на ее содержание. 30 же июня 1900 года последовало Высочайшее повеление об ассигновании на расширение зданий этой лечебницы из того же источника 325,558 рублей, с увеличением ежегодного пособия на ея содержание до 40 тысяч. Кроме того, на доходы с бессарабских монастырских имений устроены и содержатся три низшие сельско-хозяйственные школы в селениях: Пуркарах, аккерманскаго уезда, Кокорозенах, оргевского уезда, и Гриноуцах, сорокского уезда.

   Подчинение румынскому господству отошедшей к Молдавии по Парижскому трактату части Бессарабии продолжалось до конца последней русско-турецкой войны 1877 – 1878 годов. Война эта, восстановив национальную честь России, особенно памятна для Бессарабии тем, что главный театр военных действий находился в близком соседстве с нею, и что результаты войны имели непосредственное отношение к расширению ее границ и увеличению народонаселения. В Кишиневе, в доме Катаржи, находилась в первое время главная квартира великого князя Николая Николаевича, назначенного главнокомандующим русской армии, действовавшей за Дунаем; в Кишиневе же и апреля 1877 года подписан Царем-Освободителем, а на следующий день объявлен в его присутствии манифест о войне с Турцией. В память этого события, кишиневская городская дума устроила впоследствии на скаковом поле вотчины Рышкановки, где был объявлен манифест, инвалидный дом, воздвигла у входа в городской сад с Московской улицы прекрасный памятник возлюбленному монарху, а самый сад и улицу наименовала Александровскими (Каушанская улица, на которую выходит дом Катаржи, против бульвара, также была переименована, в честь главнокомандующего, в Николаевскую). И после того, в течение всей войны, Кишинев не раз переживал торжественные минуты, во время следования через него государя и наследника цесаревича (в Бозе почивающего императора Александра III), который принимал живое и непосредственное участие в войне, лично командуя рущукскою армиею.

   Освободительная война, — последствием которой было признание независимости Черногории и Сербии, образование Болгарии и полунезависимой Румелии и ограничение прав Турции в Румынии, — закончилась Сан-Стефанским прелиминарным договором, который был несколько изменен Берлинским трактатом 1878 года. России возвращена от Румынии (получившей взамен Добруджу) отторгнутая после Крымской кампании часть Бессарабии, с 127,451 душами населения и 118 православными церквами. Эта часть составила нынешний измайльский уезд, еще ожидающий своего окончательного устройства, так как оставленные в нем временно в действии румынские законы (коммунальные, об уездных советах, дорожной повинности и др.) сохраняют свою силу и поныне. Но дунайские гирла не были возвращены России, а перешли вместе ст Добруджей к Румынии. Значительная часть дунайских вод, которыми пользовались жители русского посада Вилкова, только в 1881 году, по настоянию России, стала опять доступна вилковцам для свободной ловли рыбы. В виду же истребительных способов ловли рыбы, практикуемых как русскими, так и румынскими рыболовами, 11 февраля 1902 года ныне благополучно царствующим Государем Императором Николаем II ратификована заключенная 9/23 февраля 1901 года между Россией и Румынией конвенция о рыболовстве в водах Дуная и Прута, урегулировавшая эту важную отрасль промышленности.

   Воссоединенный по Берлинскому трактату участок Бессарабии подвергся новой колонизации. Часть румынского населения отхлынула отсюда в Румынию, а на его место стали селиться на казенных землях, в качестве арендаторов, малороссы из других частей Бессарабии. В нынешнее селение Новоград начали переселяться, на пустое место, жители окрестных селений, а с 1884 года поселились и чехи, прибывшие частию из Чехограда, Таврической губернии, частию из Зубовщины, Киевской губернии; они и дали селению теперешнее его название.

   По присоединении южной части Бессарабии, раскольничий епископ измаильский Виссарион был признан нашим правительством в его сане. Еще раньше бессарабские раскольники, благодаря соседству с Буковиной и Белою Криницею—центром австрийского раскола и источником лжеиерархии,—имели возможность, через румынских раскольников, входить в сношение с заграницей и получать опору для распространения раскола среди православного населения губернии. В виду этого, преосвященный Павел открыл при кишиневской семинарии противораскольническое миссионерское отделение (а также отделение противоиудейское), для преподавания ученикам семинарии учения о русском расколе (и новоиудействе) и для действия на старообрядцев силою убеждения. Плодом миссионерских трудов преосвяшенного и его сотрудников было учреждение в Кишиневе единоверческого прихода и построение единоверческой церкви.

   Этот замечательный иерарх и красноречивый проповедник, назначенный на киипиневскую кафедру в 1871 году, очень скоро ознакомился с положением епархии и обратил внимание на все стороны жизни бессарабского духовенства, употребляя все меры к возвышению нравственно-религиозного его состояния и на установление, через его посредство, живого союза населения края с остальною Россиею. Главным последствием этих мер было быстрое увеличение в епархии числа священников с семинарским образованием и уменьшение не получивших никакого образования и часто не знавших ни одного русского слова, а дети школьного возраста стали приучаться говорить по-русски, а также читать и петь по-славянски в церквах. При преосвященном Павле учреждено было также много священнических и благочиннических библиотек; с 1875 года при всех монастырях стали заводиться русские школы; обращено внимание на улучшение преподавания в духовных училищах, особенно же в женском епархиальном училище, в котором архипастырь справедливо видел лучший проводник русского языка, и духа в жизнь духовенства и самую могучую силу для обрусения края. Особенные старания преосвященного направлены были на возможно скорейшее введение, богослужения на церковно-славянском языке: исключительно — в приходах с населением русским, малороссийским и болгарским и частию на славянском, частию на румынском языках — в приходах с населением смешанным. С присоединением к епархии орумынившегося населения измаильского уезда, преосвященным, с разрешения Св. Синода, те священники в русских и болгарских приходах этого уезда, которые не умели совершать богослужение по-славянски, оставлены только на два года. Монастырям также было предписано совершать богослужение, кроме молдавского, и на церковно - славянском языке.

   Не приводя данных о современном состоянии губернии, так как это дело статистического, а не исторического обзора, закончим наш беглый очерк вытекающим из него заключением.

   Бессарабия, по всей справедливости, может гордиться классической древностью. В обширной нашей империи не много найдется местностей, подобных ей, которые бы так напоминали о жизни и деятельности племен, обитавших здесь в глубокой древности. Счастливое географическое положение, богатые пажити, роскошные луга, обилие воды и леса, могучая и разнообразная растительность, теплый и здоровый климат—все эти благоприятные условия (увы! сильно изменившияся к худшему) с незапамятных времен служили приманкою для разных полу-диких народов, поселявшихся в крае и быстро сменявших друг друга. Если даже отнестись скептически к свидетельству историка Феофила Самокаты, — мнение которого разделяет проф. Самоквасов — что гето-дакийцы—древнейшее имя славян, то относительно антов и венедов, как праславянах, не можеть быть никакого сомнения. А эти племена, вышедшие на сцену истории из хаоса великого переселения народов, с первых времен своего исторического существования заняли и нынешнюю Бессарабию. Они же, — вероятно, по смешении с другими племенами, — выделили из себя тиверцев и угличей, занимавших угол, образуемый Черным морем и течением Дуная и Днестра, которые удерживали здесь оседлость, несмотря на нашествие разных кочевников, до образования и расширения румынских княжеств. После этого славянское население «угла» отчасти смешивается с пришлецами румынами, отчасти оттесняется на север и восток Бессарабии, продолжая свое развитие под защитою литовско-русского православного населения Подолии. Как мы видели, румынский язык и письменность начали проникать в княжества не ранее половины XVI века, но и до конца XVIII века продолжали употребляться в богослужении (сохранившись в Нямецкой лавре даже до 1859 года), и самые румынские книги печатались славянским шрифтом. Наконец, начиная с прутского похода Петра Великого 1711 года и до конца войны 1806—1812 гг., в течение целаго столетия, Бессарабия на всем своем протяжении так часто и так изобильно поливалась русскою кровью, что вся земля страны буквально пропитана ею, и этою кровью приобретена для русской гражданственности.

   Зозулинов.

Posted by at

No comments:

Post a Comment

Subscribe to: Post Comments (Atom)