казак Коровяк

Здравствуйте,

я регулярно почитываю Ваш блог Cossacks without borders, хочу к Вам обратиться как к специалисту, помогите пожалуйста проверить семейную легенду.

Говорят что мой прапрадед по фамилии Коровяк был Дунайским казаком и получил за службу землю вместе с двумя другими казаками в районе современного села Владимировка Одесской области, тогда это была Ивановская волость Аккерманского уезда, позже там образовалось полноценное село. Я думаю, что на самом деле речь шла не столько о Владимировке сколько о Варатике, который находился в непосредственной близости от Ивановки, во время революции это село разгромили. Позже его потомки числились Аккерманскими мещанами.

Я обращался в Измаильский архив с подобным запросом, но там сведений о нем не нашли. 

Подскажите, может Вам попадалась где-то эта фамилия или может Вы можете посоветовать другие источники где я могу проверить информацию о моем предке.

С уважением 
Денис 

Denys Drozhzhyn 
drozhzhyn@gmail.com

Роль женщин в процессах мирного взаимодействия казаков и горцев Северного Кавказа в ХVIII–XIX вв. (ENG)

http://www.kazaksusa.com/node/726

Роль женщин в процессах мирного взаимодействия казаков и горцев Северного Кавказа в ХVIII–XIX вв.

Продолжительное время, соседствуя и взаимодействуя с кавказскими народами, Казачий Народ впитывало в свою культуру и быт новые черты, одновременно передавая часть своих горцам. По особому это взаимовоздействие проявилось в сфере женских интересов, а также в их судьбах. Казачество

Так, за исследуемый период произошло изменение хозяйственных обязанностей казачек под влиянием сельскохозяйственных и животноводческих традиций черкесов. Например, в это время велся взаимообмен посевными культурами – именно под влиянием горцев на Кубани стали широко использовать кукурузу, выращивать фасоль и горох. Это, в свою очередь, изменило традиционную кухню Казаков. Женщины стали готовить кабачковую икру, мамалыгу, острые соусы, начали делать сыры, закваску для которых покупали или выменивали у адыгейцев 1. Казаками перенимались традиции садоводства (адыги выращивали прекрасные сорта яблок, груш, винограда, которые были приспособлены к местным природным и климатическим условиям), в станицах появились горские породы животных (коней, неприхотливых грубошерстных овец и т.д.). В то же время отдельные черкесские племена, переходящие к прочному оседлому образу жизни, стали выращивать завезенные переселенцами пшеницу, ячмень, овес и т.д. Многие кавказцы плуги и косы покупали у казаков 2. Так, ногайцы – соседи линейных казаков – уже в начале XIX в. стали переходить к оседлому образу жизни, заимствовав у адыгов тип жилых и хозяйственных построек, а у казаков – посевные культуры (пшеницу, ячмень и овес) 3. Под влиянием казачьей культуры в горской традиционной кухне появились подсолнечное масло, квашенная капуста, свекла; кавказские женщины даже научились готовить борщ 4.

Вместе с возникновением российско-горских меновых дворов (первый меновый двор учрежден в г. Екатеринодаре уже в 1794 г. 5) в обиход казачек вошли различные черкесские товары, ремесленные изделия 6. Причем потребность в обмене с обеих сторон была так велика 7, что нередко торговля выходила за рамки отведенных для этого мест. Так, в 1827 г. была зафиксирована «переписка о незаконной продаже соли, железа и пороха казаками Кубанского казачьего полка жителям закубанской местности» 8. П.П. Короленко отмечает, что уже «в первые годы прибытия казаков на Кубань черкесы снабжали их хлебом, скотом, лесом и другими предметами местного производства, даже оружие давали; взамен же всего этого получали от черноморцев соль, которой во всей черкесской стороне не было» 9. Большим спросом пользовались у казаков привозимые черкесами звериные шкуры и туши диких кабанов и свиней. Одним из важных продуктов обмена являлись вытканные казачками холсты 10. В свою очередь горцы привозили для женщин в станицы на обмен корень марены (естественный краситель) и лист кустарника желтинника (для дубления) 11. Торговые отношения периодически прекращались под воздействием военных событий на Линиях, но в целом был характерен рост заинтересованности обеих сторон в расширении торговли. Кроме того, именно она способствовала сохранению мирных отношений с частью горцев 12.

Более близкое знакомство с горской культурой раздвигало рамки представлений казачек о кавказских народах, их традициях и мировоззрении. Отношение к горцам меняется и благодаря появлению в станицах черкесских детей, которые попадали к казакам после взятия аулов 13. Эти дети не просто росли в казачьей среде и в процессе этого «оказачивались», вырастая, они обзаводились семьями здесь же, в станицах, внося тем самым горскую кровь в общий казачий генофонд. В ст-це Ильской Секлетея Моисеевна Кийко вышла замуж за выросшего в этой станице черкеса Ивана Кучму (по воспитателю Никифору Кучме). У них родилось семеро детей. По словам одной из жительниц хут. Карского Ульяны Талановской, в ст-це Ильской у казака Дубовина воспитывалась девочка-черкешенка, которая впоследствии вышла замуж за Василия Семиниенко. По-русски ее называли Марией 14.

О мальчике Егоре «из военопленных туземцев», взятом на воспитание казачкою станицы Чамлыкской Дарьею Поляковой, сообщают «Кубанские войсковые ведомости» 15.

Если девочка-горянка была аристократического происхождения, то ее могла взять на воспитание и семья пленившего ее офицера-дворянина. Например, Рафаэль Скасси, путешествовавший по Кавказу в начале XIX в., упоминает о том, что жена генерала Бухгольца была «урожденной черкесской княжной: она была захвачена в плен при взятии Анапы графом Гудовичем и была воспитана графом Коковским» 16. Подобное невольное родство меняло отношение женщин и ко взрослому черкесскому населению.

Известны случаи, когда в станицы после многолетнего плена возвращались очеркесившиеся дети казаков. Попав в горы в совсем маленьком возрасте, они воспринимали горский менталитет, становились мусульманами, зачастую абсолютно не знали русского языка, но найдя родственников-казаков, оставались в станицах и вносили горский колорит в традиционный казачий быт. Перевоспитанием таких казачат занимались в первую очередь их матери или усыновившие их женщины. В 1840 г. казачка ст-цы Екатеринодарской Анна Шевченко узнала по родственным чертам и ожогу на ноге в бежавшем из гор черкесе Мустафе своего сына Лаврентия. Он еще маленьким ребенком попал в горы и мог лишь догадываться, что на самом деле был из казачьей семьи 17.

Новые культурные особенности в жизнь казачек Кубани вносили и черкешенки, добровольно или по вине обстоятельств вступавшие в браки с казаками.

Отдельные исторические источники указывают на то, что российско-кавказские брачные связи стали устанавливаться еще в Киевской Руси 18. Так, сын Владимира Мономаха Ярополк, посланный в 1116 г. отцом на половецкую землю, привел с собой «ясы и жену полони себе ясыню» – Елену – девицу чрезвычайной красоты, дочь Ясского или Стенского князя Сварна. Всеволод Георгиевич, брат Андрея Боголюбского, имел жену ясыню Марию, сестра которой была с 1182 г. за Мстиславом, сыном Святослава – великого князя Киевского, Изяслав Мстиславович в 1154 г. женился на царской дочери «из Обезь» 19.

Самым известным российско-кавказским брачным союзом, относящимся к середине XVI в., является женитьба Ивана Грозного 20 на кабардинке Гошаней 21 (в крещении Марии), дочери князя Большой Кабарды Темрюка 22.

С XVII в. наиболее часто в брачные связи с горскими племенами стали вступать южнороссийские казаки. По сообщениям В.Д. Сухорукова, Н.М. Карамзина, П.А. Кулиша, в XVII в. донцы «доставали себе жен, как вероятно, из земли черкесской и могли сими браками сообщить детям нечто азиатское в наружности» 23. Впрочем, межэтнические браки характерны для всех групп Казаков в силу специфики их военной деятельности – как пограничные подразделения казаки часто жили в иноэтничной среде и нуждались в свободных женщинах для создания семей. Например, в 1622 г. патриарх Филарет в своем письме архиепископу Киприану отмечал, что многие сибирские казаки «с татарскими и с остяцкими, и с вогулицкими… женами смешиваются… а иные живут с татарскими некрещеными, как есть с своими женами» 24. К началу XVIII в. среди жен уральских казаков встречались татарки, калмычки, казашки и даже персиянки.

Наиболее сблизились с кавказскими племенами гребенские и терские казаки. В результате многолетнего (преимущественно мирного) соседства с горцами среди замужних казачек было много женщин местного горского происхождения, особенно чеченок, кабардинок и ногаек 25. Как отмечает И.Д. Попко, «казаки скоро вошли в дружеские и даже родственные связи с горцами… от которых брали на свое обзаведение зерновой хлеб, скот, лошадей и даже жен невенчальных» 26.

До XVIII в. особых препятствий для смешанных браков не было 27 и казаки быстро переняли кавказские обычаи: стали либо воровать себе невест, либо получать их в жены по договору с родителями (с необходимой выплатой калыма). Но так как калым был зачастую не по карману рядовому казаку (по словам П.С. Палласа, в конце XVIII в. он составлял «нередко свыше 1 000 гульденов» 28), то наиболее частым способом получения невесты все-таки стало широко распространенное на Кавказе (по тем же причинам) «умыкание», т.е. похищение девушки 29. Как отмечает Ф.А. Щербина, «русская казачья вольница на Тереке… в первые времена своего существования буквально-таки добывала себе жен на Кавказе» 30. К примеру, гребенской казак Фролов был женат на дочери кабардинского князя Таймазовой, которую он в свое время похитил 31.

На Кубани так же, как и у терских казаков 32, причиной брака могло стать пленение горянки 33 или договор с ее родителями (с выплатой достойного калыма). Многие исследователи отмечают, что главной причиной подобных браков являлся недостаток женщин брачного возраста в кубанских станицах. Как отмечает Ф.А. Щербина, в первое время после переселения казаков на Кубань «…черкесы и черноморцы хотели родниться: черкешенки не прочь были выходить за русских, а казачьи старшины мечтали о женитьбе на черкесских княжнах» 34. После выравнивания демографической ситуации (что совпало с окончанием военных действий на Северном Кавказе) браки с кавказскими женщинами в казачьей среде стали редкостью.

По данным фактам информатор из ст-цы Удобной Андрей Гамиев рассказал следующее. «Во время Кавказской войны его прадед (казак ст-цы Удобной по фамилии Прокопенко) женился на черкешенке, оставшейся в одиночестве с двумя детьми после ухода горцев. Одного ребенка взяли, по неизвестной причине, некие Романовы, а второй, Михаил, по-видимому, и продолжил род Прокопенко. Как рассказывают старики, ходила «энта турка» по улицам в штанах и с черным покрывалом на глазах и похоже была из богатой семьи, возможно какого-то горского князька. Тем более что после войны Прокопенко ездил куда-то на бричке со своей нерусской женой и вернулся со спрятанными черкесами сундуками» 35.

Стараясь прижиться в станицах, горянки при конфликтах черкесов с казаками часто становились на сторону последних. Дед жены информатора А. Гамиева – Анжелики (в девичестве Норкиной) – рассказывал, что их прапрабабушка – черкешенка, украденная прапрадедом (казаком из ст-цы Передовой), спасла эту станицу от нападения черкесов, подслушав разговор своих соплеменников, которые под видом «мирных» приехали в станицу на базар. Женщина сообщила об услышанном атаману и казаки успели подготовиться к нападению, за что ее наградили медалью 36.

В свою очередь и казачки иногда становились женами кавказских горцев, правда, в основном путем похищения, а не традиционного для казаков сватовства. С течением лет они перенимали горские обычаи и язык, рожали детей. «Кубанские войсковые ведомости» сообщают о казачке Аксинье, вышедшей из плена «с грудным детем», лет 40-ка, которая «разговор по-русски мало знает» 37. Видимо, она была похищена маленькой девочкой и за 30–35 лет, прожитых в горской среде, практически забыла родной язык. Такие пленницы даже при имеющейся возможности не возвращались в родные станицы. По свидетельству А.В. Верховых, похищенная горцами казачка из ст-цы Воздвиженской вышла замуж за черкеса и на предложение вернуться в станицу по прошествии 20 лет ответила следующее: «Я поехать не поеду. У меня уже тут семья. И дети» 38.

Рассказывает о подобном случае и летописец ст-цы Кавказской войсковой старшина А.Д. Ламонов. «В исходе лета 1864 г. в ст-цу Кавказскую приехала рослая старуха черкешенка с двумя сыновьями лет от 25 до 30, рослыми, рыжеватыми молодцами. В штабе бригады, в ст. Прочноокопской, черкешенка заявила, что она давно-давно была взята в плен, назвала станицу «Капкаская» и брата своего «Огопь», что она желает вернуться в станицу со своим семейством. Она удивлена была переменой станицы, полагая, что ее привезли не в «Капкасскую», а в другую какую-то станицу. Как потом оказалось, она взята в плен до 1830 г. Ее повели в старую, так сказать, станицу; она долго ходила по станице, отыскивая родной дом; как только вышла на бывшую главную улицу, так прямо пришла к дому Агапа Калгатина, указывая на дом, сказала: «Кардаш Огоп» (брат Агап). Радоваться ее возвращению было некому; Агап и его жена умерли. Сын Агапа, Иосиф, не знал свою тетку» 39. Не найдя в живых брата, старуха уехала из станицы и, по версии рассказчика, переселилась с детьми в Турцию.

В целом межэтнические браки способствовали складыванию традиций куначества, которые в мирное время твердо поддерживались 40, а в момент обострения военной ситуации привлекались для освобождения из плена родственников 41.

Например, у линейцев-пластунов существовала система укрывательства в семьях кунаков при разведке за Кубанью 42. Одна из современниц Кавказской войны вспоминает: «А чтобы ненависти, так у нас ее к горцам никакой не было… У всякого казака из них кунаки были… Что правда, то правда, воровали, обижали они нас частенько, да ведь и наши не давали им спуска… Сойдутся на сотовку, бывало, ровно друзья какие; твоя кунак, моя кунак – говорят право…» 43. По свидетельству информатора Е.И. Зыбина, «были случаи, когда дети кунаков-горцев воспитывались в казачьих семьях» 44. В период переселения в Турцию некоторые адыги прятали и оставляли в казачьих семьях своих детей, им давали казачьи фамилии и воспитывали как своих 45.

Складыванию куначества между казаками и горцами способствовали и правительственные меры по расселению горских народов вокруг линейных станиц 46. В 1817 г. выходит Высочайшее разрешение допускать селиться мирным горцам возле самого берега Кубани. Так размещаются на левобережье Кубани вблизи Екатеринодара 30 дворов бжедухов 47. Как отмечает Ю.Ю. Клычников, «есть факты и того, что администрация шла на удовлетворение земельных нужд горцев, порой утесняя для этого казачье население» (курсив наш. – А.Ц.) 48.

Таким образом, отношения казаков с кавказскими горцами в указанный период далеко не всегда носили характер военного противостояния – было множество форм мирного взаимодействия, менявших культурный облик обеих сторон. Во многих из этих процессов участвовали женщины – и горянки, и казачки. Влияние иной этнической культуры проникало в их хозяйственную деятельность, меняло состав их семей и представления об окружающем мире, способствовало складыванию межэтнического взаимопонимания.

Cultural Adaptation of Cossacks Among the Circassian People (ENG)

http://www.kazaksusa.com/node/725

For a long period of time, the Cossacks absorbed new features into their culture side by side with the Caucasus Peoples. In particular, mutual influence is evident in the field of women’s interests, as well as in their lives.

Over a period of time there was change of business obligations and Cossack became influenced by agricultural and pastoral traditions of the Circassians. For example, growing crops - becoming influenced by the Highlanders in the Kuban, using corn to grow beans and peas. This, in turn, changed the traditional cuisine of the Cossacks. Women began to cook squash eggs, hominy, hot sauces. They also began to make cheese and ferment which were bought or bartered with Adyghe People. Cossacks adopted the tradition of gardening as Circassians had grown excellent varieties of apples, pears, grapes, which have been adapted to the local natural and climatic conditions. In mountain villages appeared breeds of animals (horses, unpretentious coarse wool sheep, etc.). At the same time, some Circassian tribes, passing a lasting sedentary lifestyle, began to grow imported wheat, barley, oats, etc. Many Caucasians plows and scythes were bought by the Cossacks. At the beginning of the XIX century, Cossacks began to shift to a sedentary lifestyle, adopted from the Nogai. This adaptation also included borrowing Circassians type of dwelling and outbuildings. Under the influence of Cossack culture and traditional in cuisine, highlanders were beginning to use sunflower oil, sauerkraut, beets; Caucasus woman even learned to cook soup.

Together with the emergence of the Russian-mountain Exchange Courtyard (the first exchange-yard established in Ekaterinodar in 1794) entered various Circassian products or handicrafts. The need for the exchange of both sides was so great, often trade went beyond the designated areas. So, in 1827 it has was known "corresponding of the illegal sale of salt, iron, and gunpowder to the Kuban Cossacks of the residents of Trans-Kuban area". Korolenko already said, "in the early years of the arrival of Cossacks of the Kuban, Circassians supplied them with bread, cattle, forest and other objects of local production, even weapons were allowed to be traded, in return the Circassians received salt which was limited in amount at the time". Great demand among the Cossacks from the Circassians was animal skins and carcasses of wild boars and pigs and one of the important products to Cossack women, woven webs. In turn, the Highlanders brought madder root (a natural dye) and a piece of bush zheltinnika (tanning) to the Stanitsas for exchange. Trade relations periodically stopped under the influence of military events on the lines, but as a whole it was characterized by the growth of interest on both sides in expanding trade. In addition, it was helped to maintain peaceful relations with a part of mountaineers.

Closer acquaintance with the highland culture expanded the Cossack views of the Caucasian peoples, their traditions and worldview. However, changes emerged when Circassian villages became captured by Cossacks. These children not only grew in the Cossack environment but were raised by Cossack families. Growing up, they had families of their own here in the villages, bringing the most common blood in the gene pool to be shared among Cossacks. Ilskaya Sekleteya Moiseevna Kiyko married and grew up in a Stanitsa. She had seven children. According to one of the residents, she was raised by a Circassian girl who later married a Kuban Cossack.
On certain occasions, Kuban Cossacks would capture Circassian women to be their brides and their children were then raised Cossack. This once again added to the diversity of genes to the Cossacks.
There are cases where in villages after years of captivity Cossack children who have been raised as Circassian returned. At a point in time, in the mountains, at very young age, their perceptions of highland mentality resembled Muslim beliefs. Quite often many did not know their language, but found relative Cossacks remaining in highland villages which added flavor to the traditional Cossack culture. Re-education of the Cossack children, were first engaged with their adoptive mother. In 1840 Cossack Anna Shevchenko recognized certain features on a man who ran through the mountains to be her child taken from her almost 17 years earlier.

New features in the cultural life of the Cossacks and Circassians, emerged from voluntarily changes, or through the circumstances of marriage.
From the 17th Century, Don People, were getting their wives from the land of Circassia, and the difference of the people became noted in the appearance of their children over time. However, interethnic marriages are common to Cossacks because of their location, as well as the unending wars fought in the regions. For example, in 1622, Patriarch Filaret pointed out in his letter, to the Archbishop Kyprianou, that many of the Siberian Cossacks had Tatar, Ostyak, vogulitskimi wives, and some live with unbaptized children. By the beginning of the 18th century Cossacks of the Ural had wives with Tatar, Kalmyk, Kazakhs and even Persian backgrounds.

Most have moved closer to the Caucasus tribes to the Greben and Terek Cossacks. As a result, long-term (mainly peaceful) neighbors married Cossack women and had a lot of local highland origin, especially Chechen women, Kabardinok, Nogaek and as noted "Cossacks soon entered the friendships and even family ties with the mountaineers ... from which took its furnishing grain bread, cattle, horses, and even wives”
Until the 18th century, special obstacles for mixed marriages existed, and the Cossacks quickly adopted the customs of the Caucasus; steal a bride, or receive them as wives by contract with the bride's parents, which included the required payment of dowry. But as the dowry was often expensive for an ordinary Cossack (according to Pallas, at the end of the 18th century) the most common way to obtain a bride nevertheless became widespread in the Caucasus (for the same reasons) "kidnapping" or abduction of women.
In the Kuban as well as that of the Terek Cossacks, marriage could be the cause of the captivity or an agreement with her parents (with the payment of a decent dowry). Many researchers say that the main cause of this type of marriage was lack of marriageable women in the Kuban Cossack villages. "... the Circassians and the Black Sea Fleet were not averse to go for the Russians and Cossacks, yet the Cossacks dreamed of getting married on the Circassian princesses.” After leveling the demographic situation (which coincided with the end of hostilities in the North Caucasus) marriages with Caucasian women in the Cossack environment have become a rarity.

According to the facts of the informant from Art-tzu convenient Gamiev Andrew told the following story; 'During the Caucasian War, his great-grandfather (the Cossack Art-tzu convenient Prokopenko by name) married a Circassian who was left alone with her two children after leaving the Highlanders. One child had ,for an unknown reason left the family name behind, and the second, Michael, apparently, continued to Prokopenko name.
In turn, the Cossacks sometimes became wives of Caucasian mountaineers, however, mainly by kidnapping, not the traditional Cossack matchmaking. Over the years, they adapted to the mountain customs and language and gave birth to children. "Cossack Aksinya, emerged from captivity. Apparently, she was kidnapped as a little girl and for 30-35 years lived in highland environment, almost forgotten their native language. Even with the opportunity to return back home after all these years, she choose not to return to her native village.
Thus, the relationship with the Caucasus mountaineers and the Cossacks during the period does not always have to be in the character of a military confrontation - there were many forms of peaceful cooperation, and changing cultures on both sides. In many of these processes women were involved- and Gorjanki and Cossacks. Effects of different ethnic culture intertwined with their economic activities, changing the composition of their families and their ideas about the world, contributed to interethnic understanding.

АТЛАС ИРРЕГУЛЯРНЫХ ВОЙСК 1858 Г.

КАРТА НОВОРОССИЙСКОГО КАЗАЧЬЕГО ВОЙСКА 1858 Г.

Казачий костюм (RUS)

Мужской костюм

         Старинная казачья одежда очень древняя. Костюм казаков складывался веками, задолго до того, как степняки стали именоваться казаками. В первую очередь это от носится к изобретению скифов - штанам, без которых невозможна жизнь кочевника-конника. За столетия по крой их не изменился: это широкие шаровары – в узких штанах на коня не сядешь, да и ноги будут стирать, и дви жения всадника сковывать. Так что те шаровары, что на ходили в древних курганах, были такими же, какие носили казаки и в XVHI, и в XIX вв. Рубахи были двух видов – русская и бешмет. Русскую заправляли в шаровары, беш мет носили навыпуск. Шили их из холста или из шелка. Степняки вообще предпочитали шелк другим тканям – на  шелке вошь не живет. Сверху - сукно, а на теле – шелк! Зимой носили нагольные полушубки, которые наде вались шерстью на голое тело – так народы Севера носят кухлянку.

         От трения шерсти о тело возникает электрическое поле – так  теплее, а если человек вспотеет – шерсть пот оботрет, он не впитается в одежду и не превратится в лед.

         Из верхней одежды казаки издавна предпочитали арха лук - «спиногрей» - нечто среднее между стеганым та тарским халатом и кафтаном. Кроме того, поверх тулупа зимой и в непогоду надевался балахон - валеный из ове чьей шерсти плащ с капюшоном. По нему скатывалась вода, в сильные морозы он не лопался, как кожаные вещи. На Кавказе балахон заменила бурка, а капюшон издавна суще ствовал как самостоятельный головной убор – башлык.

         Сапог было великое множество - без сапог верховая езда невозможна, да и по сухой степи не пройдешь боси ком. Особой любовью пользовались мягкие сапоги без каб луков - ичиги и чирики - туфли-галоши, которые наде вали либо поверх ичиг, либо поверх толстых чесаных нос ков, в которые заправлялись шаровары. Носили и башмаки – кожаную обувь с ремнями, названную так потому, что изготовлялась она из телячьей кожи (тюрк. башмак – теленок).

         Особое значение имели казачьи лампасы. Считалось, что введены они Платовым, но лампасы обнаруживаются и на старинной казачьей одежде, и даже на одежде полов цев, и еще раньше - скифов. Так что при Платове ноше ние лампасов было только узаконено, а существовали они и прежде, знаменуя принадлежность их хозяина к вольному воинству.

Но казак более всего ценил одежду не за ее стоимость и даже не за ее удобство, которым славилась казачья «справа», а за тот внутренний духовный смысл, кото рым были наполнены каждый стежок, каждая деталь казачьего костюма.

         Мужской костюм состоял из военной формы и повседневной одежды. Форменный костюм прошел сложный  путь  развития, и на нем больше всего сказалось влияние культу ры кавказских народов. Славяне и горцы жили по сосед ству. Враждовали они не всегда, чаще стремились к взаимо пониманию, торговле и обмену, в том числе и культурно – бытовому. Казачья форма утвердилась к середине XIX в.: черкеска из черного сукна, темные шаровары, бешмет, баш лык, зимняя бурка, папаха, сапоги или ноговицы.

         Форменная одежда, конь, оружие были составной частью казачьей «справы», Т.е. снаряжения за свой счет. Ка зака «справляли» задолго до того, как он шел  служить.  Это было связано не только с материальными затратами на амуницию и оружие, но и с вхождением казака в но вый для него мир предметов, окружавший мужчину-вои на.

         Обыкновенно отец говорил ему: «Ну вот, сынок, я тебя женил и справил. Теперь живи своим умом - я боле перед богом за тебя не ответчик».

         Кровопролитные войны начала ХХ в. показали неудоб ство и непрактичность традиционной казачьей формы на поле боя, но с ними мирились, пока казак нес сторожевую службу. Уже в 1915 г. в ходе Первой мировой войны, кото рая остро обнаружила эту проблему, казакам разрешили черкеску и бешмет заменить на гимнастерку пехотного об разца, бурку - на шинель, а папаху заменить фуражкой. Традиционная казачья форма была оставлена как парадная.

Женскuй косmюм

Традиционный женский остюм сформировался к се редине XIX в. Он состоял из юбки и кофточки (блузки), назывался «парочка». Блузка могла быть приталенной или с басочкой, но обязательно с длинным рукавом, отделыва лась нарядными пуговицами, тесьмой, самодельными кру жевами, гарусом, бисером.

             Юбки шили из ситца или шерсти, широкие, в пять-шесть полотнищ (полок) на вздернутом шнуре – учкуре, для пышности присобранные у пояса. Внизу юбка украшалась кружевами, оборками, мелкими складочками. Холщовые юбки на Кубани носили, как правило, в качестве нижних, и назывались они по – русски - «подол», по – украински «спидница». Нижние юбки надевали под ситцевые, сати новые и другие юбки, иногда даже по  две-три, одна на дру гую. Самая нижняя была обязательно белой.

            Праздничную одежду шили из шелка или бархата. 3начение одежды в системе материальных ценностей казачьей семьи было весьма велико, красивая одежда под нимала престиж, подчеркивала достаток, отличала от иногородних. Одежда, даже праздничная, в прошлом обходи лась семье относительно дешево: каждая женщина умела прясть, ткать, кроить, шить, вышивать, плести кружева.

            Женский костюм – это  целый мир. Не только каждое войско, каждая станица и даже каждый казачий род име ли особый наряд, который отличался от иных если не со вершенно, то деталями. Замужняя женщина или девушка, вдова или невеста, какого она рода и  сколько у жен щины детей – это определялось по одежде.

            Особенностью казачьего женского костюма были голов ные накидки. Женщинам не положено ходить в храм с непокрытой головой. Казачки носили кружевные платки, а в XIX в. - колпаки, файшонки от немецкого слова «файн» - прекрасный, наколки и токи. Носились они в полном соответствии с семейным положением - замуж няя женщина никогда не показывалась без файшонки или наколки. Девушка же покрывала голову и обязательно заплетала косу с лентой. Все носили кружевные платоч ки. Без него появление женщины на людях было так же немыслимо, как появление строевого казака без фуражки или папахи.

            Необходимо отметить возрастные различия в одежде. Самым красочным и лучшим по качеству материала был костюм девушек – невест – молодых женщин. Рукава ру бах в них богато украшались растительным и геометри ческим орнаментом. Свадебный костюм полагалось береж но хранить в сундуке: очень часто его использовали в ка честве погребального костюма «одежда на смерть», а в случае надобности – как средство лечебной магии. На Ку бани существует поверье, что если завернуть в него боль ного ребенка, он выздоровеет.

           К 35 годам женщины предпочитали одеваться в более темную, однотонную одежду упрощенного покроя.

           Дети получали минимум одежды, часто донашивали старую. Рубаха считалась домашней одеждой. В бедных семьях рубаха с юбкой могли быть и свадебным костю мом.

           Шилась она из домотканого конопляного холста. Основным материалом для изготовления домотканого полотна служила конопля, реже шерсть. Изготовленное полотно отбеливалось в специальных долбленных бочках – буках подсолнечной или древесной золой. В кубанских станицах изготовлялись из конопляного полотна предме ты убранства жилища. Изделия из домотканого полотна входили в девичье приданое, которые украшались вышив кой. Это рубахи, подзоры, юбки – спидницы. По поверью, вышивка обладала магической способностью сохранять и оберегать от дурного глаза, болезней, способствовала благополучию, счастью и богатству.

O Дунайском казачьем войске

В 1844 г. было издано положение о Дунайском казачьем войске, на которое возлагались обязанности по несению кордонной стражи и караулов на островах Лета, Чемала, Георгиевский и по левому берегу Дуная, а также полицейская служба в Одессе, Аккермане, Херсоне и Херсонском уезде. Для внешней службы войско обязывалось выставить два конных полка. Начальство над войском, под главным ведением Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора, было вверено формировавшему полки офицеру регулярных войск. Этот войсковой начальник и состоявшая при нем канцелярия заведывали военно-полицейской и хозяйственной частью войска. Местное управление войска составляли наказной атаман, войсковое правление, комиссия военного суда и станичные правления. Полицейское и хозяйственное правление станиц входило в компетенцию станичных старшин.

В связи с потерей Россией (по условиям Парижского трактата) контроля над устьем Дуная, войско было передислоцировано и с 1856 г. до упразднения в 1868 г. носило название Новороссийского. Количество населенных пунктов на войсковых землях несколько сократилось – теперь казаки селились в 5 станицах и 150 хуторах – преимущественно в приграничной зоне. Войсковое правление переместилось из Волонтеровки в Николаевку-Новороссийскую (Байрамча).

По состоянию на 1856 г. в войсковых станицах и хуторах проживало 11825 человек (6392 казака и 5433 казачки), что составляло 1,3% от общего населения Бессарабской области, составлявшего 889829 человек. На 1 января 1858 г. число лиц казачьего сословия в области возросло до 12218 человек, а в следующем году составило уже 12487.

Как и для всей области, для казачьих станиц было характерно превышение уровня рождаемости над смертностью: в 1857 г. в войсковых селениях родилось 815 младенцев, а умер 231 человек. Это был самый позитивный показатель среди всех уездов, городов и колоний Бессарабии, свидетельствовавший, конечно же, не столько о качестве медицинского обслуживания (врачей на область с миллионным населением было аж 33), сколько о здоровом быте казаков. 

Практически все население казачьих станиц было православным (за исключением 9 римо-католиков и 2 протестантов-лютеран), но это вовсе не означало мононационального характера новороссийского казачества. Российская дореволюционная статистика придавала большее значение не национальной принадлежности, а вероисповеданию (что, впрочем, никак не мешало ни магометанам, ни калмыкам-буддистам числиться казаками).

В качестве примера полиэтничности Новороссийского казачьего войска прекрасной иллюстрацией служат такие строки: «…В войсковом сословии Новороссийских казаков Цыгане поселены в хуторах: Каире – 506 душ мужского и 488 женского пола, и Фараоновке – 729 мужского и 593 женского пола; из них молодые, весьма способны к казачьей службе и исправны, но возвращаясь домой, на льготу, превращаются в ленивых и беспечных Цыган…».Оставив на совести автора рассуждения о негативных особенностях цыганского менталитета, обратим внимание на другое: каждый пятый новороссийский казак был цыганом.
По состоянию на 1 января 1856 г. в Дунайском казачьем войске состояло 2811 казаков (штатная численность была несколько большей – 2858 чинов). Известно, что 420 из призванных на действительную службу были этническими цыганами.

За доблесть, проявленную дунайскими казаками в Крымскую войну 1853-1856 гг., обоим казачьим полкам 15 сентября 1855 г.были Высочайше жалованы знамена (полотнища – синего цвета).

По-видимому, расположенность вблизи рек и моря повлияла и на цветовую гамму казачьих мундиров - основным цветом был синий, элементы отделки – голубого сукна.

Казак Дунайского казачьего войска 18 марта 1855 года

Уникальная красочная хромолитография "Казак Дунайского казачьего войска 18 марта 1855 года

Сosaque du Danube 18 Mars 1855." из великолепного издания "Историческое описание одежды и вооружения российских войск.." А.В.Висковатова по рисунку российского живописца К.К.Пиратского, опубликованная в издательстве Лемерсье в Париже в 1856 г.